Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
читать дальше
Глава девятая
О справедливости ревнуя,
Забыв про славу и обед,
Сидела я, живописуя
Своих героев. Дела нет
Мне до того, что холодильник
Давно пустой, стоит будильник,
Не кормлен муж, не вымыт пол,
В делах раздрай и произвол…
Но слава Богу! Не единой
Картошкою жив человек,
И ты, что дивные картины
Творишь и украшаешь век
Своим присутствием, Елена,
Ты вывела меня из плена!
Покину я тебя, читатель,
Во имя денег и котлет.
Не злись и не горюй, приятель –
Еще вернусь я в высший свет
Саракша и пером правдивым
Все опишу я справедливо.
Прими ж, Елена, мой штурвал,
Веди корабль сквозь бедствий шквал!
- Веду, веду! Куда же плыть нам
По морю рока в сем корыте?
Как удержаться на плаву,
Закончить грамотно главу
И как героя уберечь?
Что ж, я начну сначала речь.
Хотя весь дом объят дремотой,
Мне сон нейдет. Передо мной
Хвалясь сафьянным переплетом
Лежит тетрадь, где наш герой,
Попав в ловушки сплетен лживых,
И не имея никого,
Кому бы мог души порывы
Излить, писал все то *овно
Что с ним произошло намедни.
Мне тешат глаз чужие бредни.
Хотя, не зная языка,
Не преуспела я пока,
Но смысл точно уловила:
Не сладко прокурору было.
Судьба его – как на ладони!
Здесь он был счастлив. Там – грустил.
Тут злился. Был немногословен.
Вот здесь – духи свои пролил
Над стихотворною строкой.
А тут глумливою рукой
Изобразил гнуснейший профиль…
И в нем узнала я Рудольфа
И потешалась долго! *лять!
Я буду так же рисовать!!!
А что, мой друг! Быть может, нам
О Пусе написать роман?
Чтоб каждый уяснил му*ак
Кто там кого, куда и как.
Так я Ларисе написала
Во дни январские, когда
Еще поэма не витала
Вдоль по сети туда-сюда.
Роман писать – не в лужу пукать!
Набить на прозе надо руку,
Чтоб не сфальшивить, не пошлить.
Ну что ж, поэма? Может быть!
Теперь кругом финал и лужи,
Народу продолженье нужно.
Кричат, зовут: еще! Пиши!
Пиши для тела и души!
А у Ларисы, блин, котлеты!
Кисть отложив, пишу сонеты…
Итак, наш прокурор оставлен
Был автором на полчаса,
И где же он? В лиловой спальне
Сидит один, моя краса!
В руке дневник, огонь в камине,
Печаль, как прежде, в сердце стынет –
Печаль давно минувших дней!
Сокровища души твоей
Неоцененными остались,
Мой бедный друг… Какая жалость!
К нему тихонько я скользну
И на страницы загляну –
Вооруженная любовью,
Вмиг разберусь в нерусской мове!
Да, он про Странника читает –
Тут не могло сомнений быть –
И снова в сердце воскрешает,
Минуты, что не повторить…
Зачем ты травишь болью сердце?
Теплом любви не обогреться,
Поскольку не было любви,
А это значит, не зови -
Никто откликнуться не в силах…
О чем читаешь ты, мой милый?
Вот двадцать третье февраля
И запись: «Нынче утром я
Взглянул в окошко в сад, где розы
Цветут, и вижу: в странной позе
Стоит там Странник и срывает
Под корешок мои цветы!
Чудную песню напевает:
Мол, я ценитель красоты
И принесу зазнобе сердца
Букет, чтоб положить под дверцу!
Дела! Мне право стало дурно…
Он клумбу, сбитую фактурно
Всю беспощадно разломал!
Но вот когда букет мне дал
И улыбнулся, я не смел
Бранить – ведь он меня хотел
Порадовать сегодня вновь.
Благодарю, моя любовь!»
Вот перевернута страница.
«Вчера я вечером играл
На фортепьяно. В восемь тридцать
Явился Странник и сказал:
«Опять лабаешь?» Не упал
Я потому, что стул устойчив!
Лабаю? Я? Да между прочим
Я две медали получил,
Хоть в музыкалку не ходил!
А Странник что ж? «Каприччиозо, -
Сказал, - Спасает от поноса!
А ты бы «Мурку» сбацал мне!»
«Напой!» Напел. В один момент
Я все аккорды подобрал,
Академически сыграл!»
Еще заметка: «Боже правый!
Печально в этом мире жить!
Сегодня Странник мой лукавый
Меня у ванны подловить
Сумел как раз после сеанса:
Я натурально в полном трансе.
Alles ist gut, он мне шепнул,
Незамедлительно нагнул
И массаракш! Два раза! Два!
Потом болела голова
Еще три дня… Но я не злюсь!
Вот ведь – не думал, что влюблюсь
И буду все ему прощать,
И понимать, и принимать!»
А вот листок измятый, в клетку,
Проложен нежно средь страниц.
Что написал там зло и метко
Герой страны, герой темниц?
Средь куполов, что обрамляют
Сие посланье, я читаю:
«Любовь во мне волнует кровь!
Я как тебя увидел вновь,
Прям сам не свой! Огонь в груди!
Япстись сегодня приходи!»
А вот еще одно посланье
(Не почерк – просто наказанье
Читающих!): «Тебя я жду
Сегодня нынче на пруду!
Пойдем поплаваем на лодке,
Покормим уточков в воде!
Люблю тебя, моя красотко!
Целую всюду и везде!»
А там, где подпись красовалась,
Пятно какое-то осталось:
Слеза скатилась на строку,
Когда, обрушившись в тоску,
Сидел один, дневник листал
И о былом воспоминал
Герой наш. Вот еще записка:
«Хочу побыть с тобою близко!
Когда же ты, япена мать,
Опять нырнешь ко мне в кровать?!»
Другая запись: «Понимаю
Я всю бессмысленность: внушать,
Просить, надеяться… Все знаю,
Но и не в силах разгадать
Всю суть его непониманья,
Всю горечь вечного страданья.
Не верю! Верю… Жду… Не жду!
Я точно знаю, что беду
Он принесет мне… Но не в силах
Я совладать с собою… Милый,
Желанный, ненавистный, злой,
Ты мой мучитель, мой герой
Я навсегда с тобою связан…
Не отвергай меня отказом…»
Еще: «Сегодня мы гуляли
По парку. День был свеж и тих.
Как мало надо для двоих,
Что любят… Я теперь едва ли
В нем сомневаться буду. Он
Так благороден, так силен,
С ним как за каменной стеною!
Я в нем уверен и спокоен:
Он не оставит, не предаст,
Все будет хорошо у нас.
Мы целовались под сиренью…
Он мне читал стихотворенье
Поэта Пушкина А.С.,
О страсти – чуде из чудес!
Потом, когда мы шли обратно,
Со стороны я представлял,
Как выгляжу: мундир весь в пятнах,
Растрепан… Странник вынимал
Цветки сирени, что остались
В моих кудрях… Такая малость,
Но сколько значит! Я едва
Могу дышать – его слова,
Горячих губ прикосновенье
И эти резкие движенья
Со мною вместе и во мне…
Я растворен, сгорел в огне
Своих желаний и стремлений,
И грез, и новых впечатлений…»
Заметка новая, и строки
Размыты – слезы наш герой
Пролил по воле злого рока
При свете лампы голубой.
«Вчера явился Странник пьяный…
Ответьте мне хоть кто-нибудь,
Зачем привязан я к тирану…
Ах, право! Умереть, уснуть,
И сном закончить этот ужас.
Ему не нужен я, не нужен!
Он бил меня… Не понимаю,
За что он жизнь мою ломает…
Он бил меня! Вот просто так!
Тяжелый у него кулак…
Не думал я, что утром встану
С постели – так болело всё…
Насколько горько, больно, странно…
За что страдания несет
Любимый мне..? Какая низость –
Быть его прихотью, капризом!
И быть его… Где силы взять,
Чтоб пред собою устоять…
Ну что ж, тональный крем укроет
Кровоподтеки, но такое,
Что выпало мне пережить,
Уже косметикой не скрыть.
Ах, если б только можно было,
Чтоб сердце больше не любило…
На службе дальше вот что было:
Судил я выродков опять,
Едва катился день унылый,
И мне хотелось убежать
Куда подальше, чтоб не помнить
Минувший вечер, угол темный,
Где, как девчонка я рыдал…
Придет ли Странник иль пропал?
Ударит или приласкает?
Да что вообще о нем я знаю,
Хоть знаю все… Чего мне ждать?
Неужто сгинул он опять?
А хоть и сгинул… Пусть. Не жаль.
Хоть я и буду бить хрусталь,
Что им подарен. Буду. Точно.
Но я смогу перенести
Разлуку с демоном порочным
Моей души и не впустить
Опять беду к себе… Я справлюсь
С любовной огненной отравой.
Хотя… О чем я говорю:
Сижу – сужу! – и весь горю!
И раздаю, как механизм,
Я сроки, отнимаю жизнь,
На воспитанье отправляю
И даже слышать не желаю
Их стоны, крики… Все равно:
Он не вернется. Жизнь *овно.
Но дальше вот что приключилось
Со мною: я со стороны
Себя увидел – раздвоилось
Мое сознанье, словно сны
Вдруг стали явью… Кох подходит
И произносит что-то вроде
(Не вспомню точно): «Странник там,
С цветами… Очень рвется к вам».
И вижу, что суров и бледен,
Встаю из кресла я – для сплетен
Давно уж подан повод: пусть.
Сомнения, терзанья, грусть –
Я объявляю перерыв
И, не сдержав души порыв,
Бегу из зала. Вот и двери
Заветные. Войти. Закрыть.
И постараться не поверить,
Суметь себя окоротить,
Чтобы не броситься на шею
К невероятному злодею,
Что был со мной настолько груб…
Но вновь: прикосновенье губ
К моим губам, и я не в силах
Себя удерживать… Мой милый,
Мой ненавистный, мой… И вот
Он на столе меня берет…
Но вот и все… И рядом с ним
Лежу – безгласен, недвижим…
А что потом… Потом обратно
Казнить и миловать идти,
И слушать выродков невнятный
И слабый лепет, не спасти
Ни одного. Они виновны,
Как я виновен, безусловно –
Пред бедной совестью своей…
«За что вы мучите людей! –
Один воскликнул. – Это слишком:
Пять лет за спертую коврижку!»
И вижу, я воскликнул: «Б*ядь!
Ты будешь судей поучать?!
Расстрел вам карой, гражданин!» -
И запустил в него графин.
Меня коллега попытался
Тут успокоить кое-как,
А я стаканами бросался…
Ой, стыдно вспомнить! Как дурак
Себя я вел, как ненормальный!
«Тридцать три раза массаракш!
Я блял, бляду и блядь буквально
Закон намерен дальше наш!
А вы?! Да все вы формалисты,
Жлобы, скоты и популисты!
Ух, как меня достали вы… -
И, не боясь людской молвы,
Встаю, иду из зала прочь. –
Устал. Терпеть уже невмочь!»
Пером играешь над строкою,
Желая что-то записать,
Но тщетны поиски покоя,
И не вернется благодать
Любви минувшей… Сердце пусто,
В нем только стыд, глухое чувство,
Что гложет, гложет – не стерпеть…
Промолвил Умник: - «Это смерть,
Свирепый сторож, что хватает
И никого не упускает.
Уж на плече моем лежит
Его рука…» Вот он дрожит,
В халат закутался плотнее
И прочь из комнаты скорее.
Над документами согнувшись,
Сидел в тиши бедняга Кох,
Как вдруг он навостряет уши:
Послышался страданья вздох.
Глядь – непосредственный начальник
Выходит медленно из спальни,
Бредет, не видя никого.
«Уж не случилось ли чего? –
Подумал Кох. – Патрон, тут дело…» -
Окликнул Умника несмело.
Остановился прокурор
И вперил неподвижный взор
В помощника. «А, Кох… Вы тут…
Пожалуй… знаете… ваш труд
Нелегок, право… Я сегодня
Вам выходной дам…» - «Шеф, но я
Здесь не закончил…» - «Вы свободны…
Ведь есть у вас друзья, семья…
Вот и идите…» - «Силы службе
Я отдавал, и мне не нужно
Семьи с друзьями…» - «Ах, Творец!
Да вы уйдете, наконец?!» -
Воскликнул Умник с мрачной страстью,
И спорить с облеченным властью
Кох не отважился и вышел.
Чуть слышно дождь стучал по крыше,
Бродило утро по стране,
Плясали тени на окне…
Сеанс уж близок. В ванну входит
Герой мой, бледен и угрюм.
В шкатулке бритву он находит
И в тесной сети мрачных дум
Подходит к зеркалу. Как гордо
Застыло лезвие, как твердо
И благородно… Лед и тьма
Сокрыты в нем. Судьба сама
В его изгибе искривилась.
Что ждать? Нечаянную милость
И снова горечь и обман..?
Не стоит… Плещет океан
Теней, в зеркальной мгле клубится,
Из рамы выползти стремится.
Вода горячая. Так легче.
Почти не больно вспоминать
Тот самый главный страстный вечер
И звуки танго разбирать
В стаккато ливня. Что он скажет,
Когда узнает? Это важно?
Наверно, нет… Часы идут.
Пересыпание минут
Должно закончиться, и тени
Затопят всё – в том нет сомненья.
И холод лезвия решит
Все муки страждущей души.
Блеснула сталь, взлетев во тьму,
И пала на руку ему…
Почти не больно. Как-то странно
И непонятно: может быть,
В душе болят сильнее раны,
А муки тела, может быть,
Перетерпеть несложно будет.
Прощай, нечаянное чудо
И боль моя… Не вспоминай
Того, кому открыл ты рай
И сбросил в ад. Вода краснеет
И тени на часах смелеют…
Но что там… Тьма, за нею свет,
Где нет любви и боли нет.
Ну что же, здравствуй, мой финал…
И автор в обморок упал.
(продолжение следует)