Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 15

[madteaparty]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Пейринг: Умник/Странник



Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14


Глава пятнадцатая

Ma belle Helene, сие не диво –
Когда готовишься к делам
И предвкушаешь, выйдет криво
Задумка. Не свезло и нам
Опять с тобою – мы расстались
На долгий срок. Какая жалость,
Какая пламенная грусть…
Но я сонетом изольюсь
И расскажу тебе, Елена,
Боль неожиданного плена,
Тоску и горечь без друзей,
Бурленье мыслей и идей,
Что мне не обсудить с тобою,
И я поникла головою.

В глуши, во мраке заточенья,
Тянулись тихо дни мои,
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Супруг дикует спозаранку:
Мол, все не этак и не так.
Купила б лучше обезьянку,
Чем замуж выходить! Бардак
В квартире, борщ и заливное
Моей руки с волненьем ждут,
Но я не ведаю покоя
И вновь пишу в плену минут
Вдали от милого камрада,
Тебя порадовать мне надо.

Прими скорее продолженье
Поэмы, что несу в горстях.
Ура! Явилось вдохновенье
И подхватило впопыхах,
Да так, что я не успеваю
Записывать за Музой всё
И от волненья замираю,
И слезы льются, е-мое!
Ведь кульминация, Елена!
Какой тут мыться, где тут спать,
И с ноутбуком на коленях
Иду и в ванну, и в кровать.
Прими же, дорогой камрад,
Все, что впопад и невпопад!

Итак, пришло за ночью утро,
С востока солнышко встает.
В природе все вершится мудро,
А у людей – наоборот.
Не поручайте идиотам
Стекло и умную работу –
Все испоганят, разобьют,
Бабло потребуют за труд.
Ах, Умник, Умник! Да почто же
Избрал в партнеры эту рожу,
Мак Сима? Если бы ты знал
Затеи собственной финал,
То всем святым клянусь – тогда
Сбежал неведомо куда.

Итак, Максимка со шпаргалкой
Приехал в Центр. На проходной
Был остановлен дядькой с палкой,
Вахтером то есть. «Эй! Постой!
Давай-ка пропуск!» - «Вот!» - «Так это
Обертка, братец, от конфеты!»
«Другого нет, бери что есть» -
«А ну-ка стой!» - «А ну не лезь!» -
Воскликнул улыбан и мигом
По коридору побежал
Вершить мудреную интригу
И думал: «Ой, как я попал!
И сисек нет, и нету блюда…
А что ж тогда я делать буду?»




Бежит и думает со скрипом:
«Ой, елки-палки, как же быть?
Тут даже умный Шмель Зарипов
Не догадался бы… Учить
Уроки надо было в школе!
Эх, бедный-бедный-бедный я!
А впрочем, ладно! По приколу!»
И тут пошла, друзья, куйня,
Да не бывалая на свете:
Мак Сим до пульта добежал,
Перекрестился, сопли вытер
И кнопку красную нажал.
И в паутине людных улиц
Сирены взвыли и заткнулись.

Народ в депрессию свалился:
Тоскует, белый свет клянет.
Культурный отрок матерился,
А маргинал – наоборот.
Рыдают дамы и девицы,
Мужчины стонут, зубы сжав.
Такого ужаса столица
Еще не видела. Поправ
Законы, право, нормы жизни,
Идет на улицу Мак Сим
И ищет блюдо, с укоризной
Качает головой, томим
Своей на Умника обидой,
Бормочет что-то с мрачным видом.

…Суровый Странник в это время
В конторе сидя, был в умат,
Поскольку тягостное бремя
Пока что с ним. Сам виноват -
Вини себя! Но Странник, впрочем,
Не только грустью озабочен,
Но и коварностью души.
И, чтоб страданья разрешить,
Звонит он Умнику. «Здорово,
Мой свет! Ну что? Просрал войну?
Свое тебе вручаю слово:
Папаша хочет натянуть
Тебя по гланды. В общем, Берия
У власти вышел из доверия!»

Захохотал он и повесил
На место трубку. Хо-ро-шо!
Но только был недолго весел
Рудольф: спасенья не нашел
В страданьях Умника. Я верю:
У живодера совесть есть
(Читатель ждет уж рифмы «звери»?
Но будет ли она – Бог весть!)
Вздохнул Рудольф, ремень поправил,
Рыгнул печально от души,
Бутылку с ханкою поставил
На стол и тут же осушил,
Засим уснул, япона мать!
(А было девять сорок пять).

Едва-едва он сон увидел,
Как вдруг из коридора крик,
И в нем отчаянье, обида
И боль слились в единый миг.
Сикорски выскочил: и что же?
Народ рыдает и скулит,
В припадках бьется. Боже, боже!
Да кто ж такую жуть творит?
Схватил дубину Странник грозно,
Бегом на улицу скорей
И мыслит: «Все это серьезно,
Не ведал я таких затей!
Ну, заваруха! Чья причуда?
Пойду, разведаю покуда!»

А тут и взрыв на главной башне.
Реальный, граждане, теракт!
Многострадальному Саракшу
Еще и это. То дурак
Кудрявый, бомбу там подкинул
Для заметания следов,
Дождался появленья дыма
И натурально был таков.
Зачем, вы спросите, такое?
Да я ручаюсь головою,
Что низачем, нипочему –
Не дал Господь ума ему,
Теперь планете всей страдать.
Где справедливость, вашу мать?

Так что на улице творится?
Друзья мои, какой бедлам!
Еще не видела столица
Такого ужаса, а нам
Сие давным-давно знакомо,
Для россиян сие не в новь:
Когда бардак, идут погромы
И бредом пузырится кровь.
Спешат бичи и маргиналы
Крушить засовы, грабить, пить,
Хозяйство не спасешь, пожалуй,
Да тут и жизнь не сохранить.
Да, люди, беспощаден бунт,
Бессмыслен, кровожаден, лют.

Идут хачи и малдавошки,
Кто чем из них вооружен.
Была ты маленькая сошка,
Но коль полезешь на рожон,
То станешь всем. Вот кто-то лезет
На броневик и речь кричит:
«Товарищи! Нам всем полезно
То, чем режим тут знаменит:
Еда хорошая, курорты.
Все у буржуев отберем!
А для начала – к прокурору
И на шматки его порвем!
Он сиськи, блюдо обещал,
Он революцию топтал!

Он братьев наших декабристов
По тюрьмам с ссылками гнобил…»
«И кто же здесь такой речистый, -
Сикорски тут проговорил. –
Лицо знакомое… Конечно!
Максимка, сукин сын сердечный!
Опережу!» И он летит
От бунта милого спасти.
А Мак толпу ведет с собою –
«На штурм, товарищи! Вперед!
Буржуям смерть!» Но что такое?
Кто там его с дубиной ждет?
Стоит один и не боится,
Спокойно чешет ягодицу.

«Гонял я Умника, бывало,
Но чтоб другим его гнобить?
Такому не бывать… Эй, малый!
Стой смирно, мать твою етить!»
Мак Сим воскликнул, подбоченясь:
«Я вождь народа!» - «Не пизди!
Ты кретинизма проявленье!
А ну-ка, имечко прочти»
Под нос присунул улыбану
Он кулачище. «Ну, читай!»
Четыре буквы как-то спьяну
Сикорски наколол, внимай
Теперь трактовке – просто чудо:
«М-У-Д-Я… М-У-ДЯ… Мудя?»



«Читай внимательнее, сука!» –
Во гневе Странник закричал
И тут же улыбану в ухо
Вломил от всей души сплеча.
Упал Максимка на брусчатку,
И с тем пришел ему капут,
А Странник выбросил перчатку
И произнес: «Ну? Что вы тут
Стоите, чурки? Эй, арбайтен!
На стройку, твари, шагом марш
И сказки Пушкина читайте
Мне вслух, не то пущу на фарш!
И пусть вон тот уебыш пляшет»
Отважен был Рудольф и страшен.

Но опьянение свободой
Без меры, разума, любви
Весьма опасно для народа
И Странник падает в крови:
Пробито легкое навылет
Из самострела… Вот финал!
Свернулась жизнь кровавой пылью,
И Странник небо увидал.
А где-то копошились люди
Стреляли, мучились – увы!
Но не затмить багровой мути
Звенящей этой синевы.
Ну как все просто, мой герой –
Есть только небо над тобой!

«Как я его не видел раньше…
Как я не знал про эту синь,
Живя средь пошлости и фальши,
Среди ублюдков и скотин…»
А где-то шум, а где-то бойня,
А где-то мертвые тела…
«Как справедливо и достойно
Меня любовь моя нашла.
Есть только мы и небо это…
Я не успел… Прости меня,
Не спас, не уберег…» Ответа
Он не нашел в стремленьи дня,
И потемнела синева,
И кровью залита трава…


Но что же было в это время
У прокурора? Он сперва
Почти разбил в падучей темя,
Потом в слезах переживал
О чем-то странном, а за этим
Сумел избавиться от бреда
И подошел к окошку. Что же
Он видит там? О Боже, Боже!
Как домик карточный, забава
Дитяти, падает за миг,
Так башня, что торчала справа,
Рассыпалась! И Умник крик
Не удержал – конец! Что будет?
Куда, за кем помчатся люди?

Вдруг – что там? Выстрелы в приемной!
Глядит наш прокурор, и что ж?
Стоят уроды в форме темной,
Кох на коленях. «Твоя ложь, -
Сказал урод, что всех страшнее
И всех мощней вооружен, -
Была хорошею затеей,
Спасибо, что провел, дружок!
Продал начальника? Кто знает,
А может, и братву продашь!
Нам крыса не нужна такая!»
И выстрел в сердце. Массаракш!
Захлопнул Умник дверь. Измена!
Что делать? Кровь остыла в венах…



«Так, что сначала? Ход подземный…
Пин-код… Четыре цифры… Все?
Неверный. Как это неверный?
Не может быть! Еще, еще…
Напрасно. Доверял я Коху,
Пригрел змеюку на груди,
А он развел меня, как лоха,
И сам погиб… Нет, погоди…
Гранатомет здесь был армейский…
Скорей, скорее… Дверь снесут…
Ах ты, предатель, аспид змейский,
Подсуетился ты и тут,
Пустой отсек… Куда деваться?
Неужто выродкам сдаваться?»

Они тебя не пожалеют,
Мой бедный Умник… Как же быть?
Переодеться бы скорее
Попроще, да и соскочить –
Так нету запасной одежды,
Костюма дикого хача.
Иссякли полностью надежды,
Ублюдки бьются в дверь, кричат.
И ладно если просто выстрел
Прервет страдания – отнюдь!
Ты умереть не сможешь быстро.
Карал братву – не обессудь!
Глумиться будут и пытать,
Причину бед своих терзать!

Но есть и выход офицера
Из ситуации такой.
Растайте, прошлого химеры!
Мечты, уйдите на покой!
Все кончено. Прощай, мой Странник!
И вынимает из кармана
Герой мой дамский пистолет:
Достойней варианта нет.
Пусть будет быстро все… Струится
Слеза по бледному лицу.
Как тяжело на смерть решиться,
Как тяжело прийти к концу,
Воскликнув, боли не тая:
«Ах, мамо! Слышишь ли меня?»

«Мы слышим, сынку! Слышим!» Выстрел…
И видит помутневший взор
Сияние небес пречистых
И пенных облаков ковер.
Куда, куда душа взлетела,
Куда от дома понеслась,
Несчастное покинув тело,
Чьей сильной воле отдалась?
Влекут ли ангелы крылаты
Ее в небесные палаты,
За край земли, в сиянье звезд,
Где мир блаженен, добр и прост,
И хвост кометы пишет знак:
«Конец поэме? Как не так!»

…Меж тем сломали двери урки,
Ворвались в ванную, рыча.
Средь них три психа, два придурка
И ровно сорок два хача.
Что ж видят? Труп врага народа.
В кровавой луже прокурор!
«Свобода, граждане, свобода!
Теперь не страшен нам топор,
Теперь нам петлю не накинут
На шеи вольные в суде!
Ура! Гнилой режим низринут!
Свобода всюду и везде!»
Вот комиссар несется ловко
С какой-то ориентировкой.

«Что за пиздец тут приключился?»
Матрос с «Авроры» отвечал:
«Вот, прокурор здесь утопился» -
«Нэ! Застрэлилси!» - хач сказал.
«Он в ванне – значит, потопельник!» -
«Послющий ээ, а писталэт?» -
«Вали-ка на базар, бездельник,
В политике вам места нет.
Вы дети гор – идите в горы!» -
«Кончайте эти разговоры, -
Сказал сурово комиссар,
Поскольку хач кинжал достал. –
А ты, морской балтийский чин,
Иди сюда, и все сличим»



«Так, руки-ноги есть?» - «На месте!» -
«Отлично. Рожа вроде та…
Или не та?» - «Все честь по чести!» -
«Да я с похмелья ни черта
Не разберу: двоится, сука
Буржуйская… Так что там руки?»
«Да есть!» - «Взгляни, а юбка там?» -
«Куда ж ей деться!» - «По сто грамм
Еще пропустим?» - «Однозначно!»
На мрамор урка плюнул смачно
И крикнул: «Эй, хачи! Вперед!
Сожжем его, ебенаврот!»
И труп бензином облили
И с диким пеньем подожгли.

Но здесь позвольте отступленье
Мне сделать. Дамы, господа!
Ведь мы в сетях стихотворений
Саракш покинем навсегда.
Забудем горы и долины,
Мутантов, выродков, Отцов,
Природы чахлые картины
И буйство мерзких подлецов.
Пора домой! За мной, читатель!
Билет в кармане и багаж
Уж упакован. Мы в плацкарте
Следим судьбы своей мираж
И вновь вокзала толкотня
Зовет Елену и меня.

Блажен, кто смолоду был молод,
Кто пылкой рифмою хотел
Разбить оков сомнений холод,
Блажен, кто все-таки сумел
Искать, любить, писать картины,
Кто в силах был понять себя
И выбрать верные причины
Творить, героев не губя!
А ты, читатель прозорливый,
Богов явленье из машины
Не осуди, не обругай
И продолжению внимай,
Поскольку точно знают люди:
Жив автор – продолженье будет!




(продолжение следует)