Destroyer Of Worlds
Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
читать дальше
Глава шестая
Письмо Елены предо мною.
Его я свято берегу,
Читаю с тайною тоскою
И начитаться не могу.
«У Рудика я лаборантом
Служила, и с каким талантом
Он пел нам матные частушки!
А пукнет – гром, как из кадушки.
Немудрено, что ввел во грех
Он Пусю нашего. И – эх!
Когда бы это раньше знала,
Ему б мудя поотрывала!»
Елена, ты здесь не одна:
Подобно мыслит вся страна!
А ты, далекий бледный критик,
Прошу, задумайся хоть раз:
Слепой безногий паралитик
Свободной серне не указ!
Ты не брани моих историй,
Не призывай беду и горе
Мне на беспутную главу:
Какая есть, такой живу,
Да и помру такой же, впрочем,
Нескоро; ты же озабочен
Моральным обликом моим,
Но слушай, критик: слава – дым,
Я не ищу ее нисколько,
Пекусь за справедливость только!
И ты, читатель вдохновенный,
Сих легких строк, тебя прошу
Остановиться на мгновенье
И призадуматься. Вершу
Все изменения сюжета
Я не по прихоти поэта,
А с тем, чтоб ты не проходил
Мимо страдающих и был
Внимателен к себе и ближним.
Но впрочем, хватит слогом книжным
Мне услаждать, пожалуй, вас:
Пора продолжить мой рассказ,
Поскольку все его заждались.
Так как всё дальше развивалось?
Был Странник груб, непоэтичен
И хам до мозга до костей.
Он, не считая неприличным
И не стесняяся людей,
Рыгал и пукал, матерился
И с подчиненными бранился
Так, что казался Мировой
Им Свет поблекнувшим. Игрой
Он не считал души порывы
В любви партнера своего,
Но, куртуазно и красиво
Я мненье выскажу его:
«Дым без огня не существует»,
Что значит: «Мало ль? Вдруг б*ядует?»
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест.
Он проявлял свое геройство
В командировках, и окрест
Столицы жители в печали
Почти все время пребывали,
Поскольку мат из злобных уст
Вам не подарит добрых чувств!
Метался Странник по Саракшу
И прокурору не писал.
В душе осадок гуще каши
Волдырь проклятый разбросал,
И пусть поверил он в невинность,
Но все ж болит душа-скотина!
Не то чтоб хрупок был наш Странник,
И что измену пережить
Не смог бы живодер-развратник –
Не в этом дело. Он хранить
Все, что ему принадлежало,
Привык в порядке, и лежало
В кладовках много барахла,
И Умник был из их числа –
Вещей, что собственностью личной
Считал Сикорски, хоть публично
Об этом и не заявлял,
Но тронет кто чужой – пропал,
Погиб тогда бы он навеки:
Таков характер человека.
И как-то из командировки
Он не вернулся в нужный час,
И Умник все свои обновки
Напрасно гладил. Мой рассказ
Опять становится печален:
Вот свечи озаряют спальню,
А на столе закуски, вина,
Что ж он нейдет? Перед камином,
Еще надеясь, наш герой
Сидит и ждет. Вот час, второй,
За ним и третий час уходит,
Уж места Умник не находит,
И дым уносит до небес
Заветный вензель «Р» и «С».
Внезапно в двери Кох стучится:
«Там гость к вам, с челкой на пробор» -
«Гони его, пускай катится, -
Сказал угрюмо прокурор. –
Не до гостей мне» - «Он с посланьем
Официальным». Вот страданье:
Идти с улыбкой, принимать
Кого-то – сердцу же рыдать
И рваться хочется на части:
Вот вам, друзья, и бремя власти!
Так вот, из кресла он поднялся
И в кабинет. Там оказался
Фанк. Он у Странника в отделе
Служил исправно. В самом деле!
«Ну что вам надобно, служивый,
В подобный час? Уж ночь давно!» -
«Я понимаю: некрасиво,
Непозволительно, грешно,
Но мой начальник приказал мне
Вам этот передать конверт,
А то сидел бы я в казарме
И не тревожил вас» - «Нет-нет,
Все хорошо…» Письмо с поклоном
Вручает Фанк, и лексиконом
Своим я недовольна вновь:
Ведь право, стынет в жилах кровь
При взгляде на героев. Б*ядь!
Как это лучше описать?
Но Странника словарь похабный
К себе не привлеку я, нет,
И постараюсь преизрядно,
Дабы рассеянный сонет
Стал тверже камня и со мною
Над прокурорскою душою
Орлом подстреленным кричал!
Читайте, что там написал
Сикорски: «Честь моя задета.
Живи, как хочешь. Не приду».
«Прошу вас подождать ответа» -
Промолвил Умник, как в бреду,
Но вдруг виски наполнил звон,
И потерял сознанье он.
Кох вместе с Фанком прокурора
Перетащили на диван.
Пришел в себя он очень скоро,
Но от своих душевных ран
Не мог оправиться. «Давленье
У вас наверно» - «Без сомненья!
Вы столько трудитесь, патрон!» -
«Идите-ка вы оба вон…»
«Идем, идем», - и Кох выводит
Из комнат Фанка, говоря:
«Порой такое происходит,
Но не болтай ты, парень, зря
О том, что видел. Я за треп однажды
Лишился части, для мужчина важной»
Записку Странника, конечно,
Он прочитал сто сорок раз.
Отказ, мой добрый друг, отказ
Прислал подонок бессердечный
Тебе. С тобою слезы лью,
Судьбу несчастную твою
Я разделяю. Персонажи
Что на Земле, что на Саракше –
Все рАвно авторам милы,
Но я жалею, что пилы
Нет у меня, а то бы разом
Я ту прикончила заразу,
Что обращается с тобой
Настолько скверно, мой герой.
Он пишет страстное посланье.
Хоть толку мало вообще
Он в письмах видел не вотще;
Но, знать, сердечное страданье
Уже пришло ему невмочь.
Вот отступает тихо ночь,
Приходит утро, свечи гаснут,
Вчера зажженные напрасно:
Им озарить не суждено
Свиданья пылкого; оно
Теперь уже не состоится…
Вот просыпается столица,
На службу топает народ,
И Фанк к начальнику идет.
В руке его букет заморских
Нежнейших белых орхидей.
«Что за х*йня? – спросил Сикорски,
Сей невозможный прохиндей. –
Тебе тут, мать твою, свиданье?
Так ты приперся с опозданьем:
Тут девок нету, я их всех
Уже разделал под орех!
И ща тебе добавлю тоже
По серой гитлеровской роже!»
В испуге Фанк, походит ближе.
«Букет-с… Вот-с…» - «Не слепой, б*ядь, вижу!
Чего ты тычешь мне его?» -
«От прокурора… Вам…» - «Чегоооо?!»
И тотчас в Фанка улетели
Бансай, точилка и гроссбух.
Какой же гневный, в самом деле,
Был Странник, полоумный дух
Изгнанья! «Тут письмо вдобавку!» -
Фанк тихо пискнул из-под лавки.
«А! Спелись, п*дары!» – кричит
Ему начальник. «Вам… Вручить…»
«Давно ли ты, б*ядь, почтальоном
Успел заделаться?» Зловонным
Он бздехом сдунул со стены
Картины – приобретены
Не для того полотна были,
Чтоб спину Фанку проломили!
Судьба играет подчиненным,
Его бросая в бедствий шквал:
Фанк, раскорячившись в поклоне,
В одной руке письмо держал,
В другой букет, весьма помятый,
Смотрел на шефа виновато:
Мол, что ж поделать можно мне?
Служу Отцам я и стране,
Неважно, может быть… Но все же:
Не заслужил плевков я в рожу.
Ах, Фанк! Жалеет вся страна
Беднягу низшего звена,
Но правды лучше не скажи,
Втайне от Странника держи!
Но все же, гнев сменив на милость,
Суровый Странник произнес:
«Эх, ты… Корявая ты хилость…
Шо хнычешь?» «Право, ничего-с…»
«Вломить бы всем вам под копирку
Горячих русских п*здюлей…
Письмо в сортир, мне на подтирку,
А веник в мусорку. Живей
Ты шевелись, фашист проклятый,
П*зда коровья, хвост помятый!
И песню пой!» - «Пою-с… пою…»
«А в жизню личную мою
Скажу спокойно, не грубя:
Попробуй сунься – я тебя…»
Он сделал паузу такую,
Что Станиславский онемел.
Уже свою судьбину злую
Наш Фанк прочувствовать успел.
Вот смертный пот уже катится
По побледневшему лицу.
Бежать? Спасаться? Не бежится…
А жизнь… Она идет к концу…
За что? Зачем? Он так старался….
Ну а в итоге оказался
В такой беде, а Странник лют,
Не наградит его за труд.
Ах, ну за что такую долю?
И вот услышал он: «… уволю!»
Бедняга Фанк в сортир рванулся,
Как черт от ладана тогда,
Едва в дверях не навернулся
Под хохот Руди. Без стыда
И совести его начальник,
Проклятый развращенный Странник!
Как можно быть таким козлом?
Ты развалился за столом,
Ты в кресле целый день крутиться
Себе позволить можешь, но
Не место чести в ягодицах,
Она воспрянет все равно!
Тебе не скрыться от позора!
Но кара ждет тебя не скоро…
Но чем на службе занят Странник,
Кроме раздачи звездюлей?
Смотрите: полон сей развратник
Весьма приятственных затей:
Вот пять дикарок из Кукуя,
Далекой варварской страны
Пред ним ориенталь танцуют,
Так раболепны и нежны.
Как плавно движутся их руки,
Как изумительны те звуки,
Что старый издает дутар,
И плоти яростный пожар
В объятьях хрупких юных дев
Погасит Странник, пылкий лев!
До бессознательности полной
Наш Странник доводил девиц
Своею силой неуемной
И властной грубостью десниц.
Но вспомнил ли хоть раз Сикорски
Любви былой тона, наброски,
О прокуроре вспомнил он?
Нет, мой читатель, словно сон
Ушло былое безвозвратно,
И не призвать его обратно,
Не отыскать былых идей
В обломках рухнувших страстей…
Вновь рухнул Странник, супостат,
В насилье, пьянки и разврат!
А что же Умник наш? Заботы
Гнетут безжалостно его:
И средство старое – работу,
Что помогает от всего,
Избрал он вновь. Мундир наглажен,
Спокоен взгляд, сапог блестит,
УК родимого Саракша
Пред ним развернутый лежит.
И вновь: дела, интриги, сплетни,
Почти забытые, намедни
Он из небытия поднял,
И грешник понял, что пропал:
Жестоко, ровно, непреклонно
Машина катится закона.
И все заметили в столице,
Что слишком Умник стал суров.
И неофициальным лицам,
Да и собранию Отцов
Не по себе чего-то стало:
Рука юстиции карала
Виновных строго. Прокурор
Навлек невиданный позор
На всех, кто был виновен в чем-то.
Трудился монотонно, четко,
Без перерывов на обед
Герой мой. В этом весь секрет
Забвения любви несчастной,
Так гасят пламень неугасный.
Он спать ложился поздно очень
И референта загонял,
Читал статьи глубокой ночью
И комментарии писал.
Все выродки страны рыдали,
А уголовники считали,
Что всем пришел совсем п*здец,
Их резать будут, как овец…
И вроде стал совсем железный
На первый взгляд любимый наш,
Герой, но все же бесполезно
Кривить душою. Массаракш!
Огонь, пылающий в груди,
Его как прежде бередит.
Но тут остановить позвольте,
Мне мой, читатели, рассказ.
Прошу – сегодня не невольте
Вы продолженьем. В этот час
Мне должно накормить супруга
Обедом. Милая подруга,
Ma belle Helene, прости и ты:
Заботы, страсти и мечты
Героя нашего на время
Я отложу, поскольку бремя
Семейных трудностей, хлопот
Меня опять к себе зовет.
Но буду рада встретить вас
На том же месте, в тот же час!
(продолжение следует)
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
читать дальше
Глава шестая
Письмо Елены предо мною.
Его я свято берегу,
Читаю с тайною тоскою
И начитаться не могу.
«У Рудика я лаборантом
Служила, и с каким талантом
Он пел нам матные частушки!
А пукнет – гром, как из кадушки.
Немудрено, что ввел во грех
Он Пусю нашего. И – эх!
Когда бы это раньше знала,
Ему б мудя поотрывала!»
Елена, ты здесь не одна:
Подобно мыслит вся страна!
А ты, далекий бледный критик,
Прошу, задумайся хоть раз:
Слепой безногий паралитик
Свободной серне не указ!
Ты не брани моих историй,
Не призывай беду и горе
Мне на беспутную главу:
Какая есть, такой живу,
Да и помру такой же, впрочем,
Нескоро; ты же озабочен
Моральным обликом моим,
Но слушай, критик: слава – дым,
Я не ищу ее нисколько,
Пекусь за справедливость только!
И ты, читатель вдохновенный,
Сих легких строк, тебя прошу
Остановиться на мгновенье
И призадуматься. Вершу
Все изменения сюжета
Я не по прихоти поэта,
А с тем, чтоб ты не проходил
Мимо страдающих и был
Внимателен к себе и ближним.
Но впрочем, хватит слогом книжным
Мне услаждать, пожалуй, вас:
Пора продолжить мой рассказ,
Поскольку все его заждались.
Так как всё дальше развивалось?
Был Странник груб, непоэтичен
И хам до мозга до костей.
Он, не считая неприличным
И не стесняяся людей,
Рыгал и пукал, матерился
И с подчиненными бранился
Так, что казался Мировой
Им Свет поблекнувшим. Игрой
Он не считал души порывы
В любви партнера своего,
Но, куртуазно и красиво
Я мненье выскажу его:
«Дым без огня не существует»,
Что значит: «Мало ль? Вдруг б*ядует?»
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест.
Он проявлял свое геройство
В командировках, и окрест
Столицы жители в печали
Почти все время пребывали,
Поскольку мат из злобных уст
Вам не подарит добрых чувств!
Метался Странник по Саракшу
И прокурору не писал.
В душе осадок гуще каши
Волдырь проклятый разбросал,
И пусть поверил он в невинность,
Но все ж болит душа-скотина!
Не то чтоб хрупок был наш Странник,
И что измену пережить
Не смог бы живодер-развратник –
Не в этом дело. Он хранить
Все, что ему принадлежало,
Привык в порядке, и лежало
В кладовках много барахла,
И Умник был из их числа –
Вещей, что собственностью личной
Считал Сикорски, хоть публично
Об этом и не заявлял,
Но тронет кто чужой – пропал,
Погиб тогда бы он навеки:
Таков характер человека.
И как-то из командировки
Он не вернулся в нужный час,
И Умник все свои обновки
Напрасно гладил. Мой рассказ
Опять становится печален:
Вот свечи озаряют спальню,
А на столе закуски, вина,
Что ж он нейдет? Перед камином,
Еще надеясь, наш герой
Сидит и ждет. Вот час, второй,
За ним и третий час уходит,
Уж места Умник не находит,
И дым уносит до небес
Заветный вензель «Р» и «С».
Внезапно в двери Кох стучится:
«Там гость к вам, с челкой на пробор» -
«Гони его, пускай катится, -
Сказал угрюмо прокурор. –
Не до гостей мне» - «Он с посланьем
Официальным». Вот страданье:
Идти с улыбкой, принимать
Кого-то – сердцу же рыдать
И рваться хочется на части:
Вот вам, друзья, и бремя власти!
Так вот, из кресла он поднялся
И в кабинет. Там оказался
Фанк. Он у Странника в отделе
Служил исправно. В самом деле!
«Ну что вам надобно, служивый,
В подобный час? Уж ночь давно!» -
«Я понимаю: некрасиво,
Непозволительно, грешно,
Но мой начальник приказал мне
Вам этот передать конверт,
А то сидел бы я в казарме
И не тревожил вас» - «Нет-нет,
Все хорошо…» Письмо с поклоном
Вручает Фанк, и лексиконом
Своим я недовольна вновь:
Ведь право, стынет в жилах кровь
При взгляде на героев. Б*ядь!
Как это лучше описать?
Но Странника словарь похабный
К себе не привлеку я, нет,
И постараюсь преизрядно,
Дабы рассеянный сонет
Стал тверже камня и со мною
Над прокурорскою душою
Орлом подстреленным кричал!
Читайте, что там написал
Сикорски: «Честь моя задета.
Живи, как хочешь. Не приду».
«Прошу вас подождать ответа» -
Промолвил Умник, как в бреду,
Но вдруг виски наполнил звон,
И потерял сознанье он.
Кох вместе с Фанком прокурора
Перетащили на диван.
Пришел в себя он очень скоро,
Но от своих душевных ран
Не мог оправиться. «Давленье
У вас наверно» - «Без сомненья!
Вы столько трудитесь, патрон!» -
«Идите-ка вы оба вон…»
«Идем, идем», - и Кох выводит
Из комнат Фанка, говоря:
«Порой такое происходит,
Но не болтай ты, парень, зря
О том, что видел. Я за треп однажды
Лишился части, для мужчина важной»
Записку Странника, конечно,
Он прочитал сто сорок раз.
Отказ, мой добрый друг, отказ
Прислал подонок бессердечный
Тебе. С тобою слезы лью,
Судьбу несчастную твою
Я разделяю. Персонажи
Что на Земле, что на Саракше –
Все рАвно авторам милы,
Но я жалею, что пилы
Нет у меня, а то бы разом
Я ту прикончила заразу,
Что обращается с тобой
Настолько скверно, мой герой.
Он пишет страстное посланье.
Хоть толку мало вообще
Он в письмах видел не вотще;
Но, знать, сердечное страданье
Уже пришло ему невмочь.
Вот отступает тихо ночь,
Приходит утро, свечи гаснут,
Вчера зажженные напрасно:
Им озарить не суждено
Свиданья пылкого; оно
Теперь уже не состоится…
Вот просыпается столица,
На службу топает народ,
И Фанк к начальнику идет.
В руке его букет заморских
Нежнейших белых орхидей.
«Что за х*йня? – спросил Сикорски,
Сей невозможный прохиндей. –
Тебе тут, мать твою, свиданье?
Так ты приперся с опозданьем:
Тут девок нету, я их всех
Уже разделал под орех!
И ща тебе добавлю тоже
По серой гитлеровской роже!»
В испуге Фанк, походит ближе.
«Букет-с… Вот-с…» - «Не слепой, б*ядь, вижу!
Чего ты тычешь мне его?» -
«От прокурора… Вам…» - «Чегоооо?!»
И тотчас в Фанка улетели
Бансай, точилка и гроссбух.
Какой же гневный, в самом деле,
Был Странник, полоумный дух
Изгнанья! «Тут письмо вдобавку!» -
Фанк тихо пискнул из-под лавки.
«А! Спелись, п*дары!» – кричит
Ему начальник. «Вам… Вручить…»
«Давно ли ты, б*ядь, почтальоном
Успел заделаться?» Зловонным
Он бздехом сдунул со стены
Картины – приобретены
Не для того полотна были,
Чтоб спину Фанку проломили!
Судьба играет подчиненным,
Его бросая в бедствий шквал:
Фанк, раскорячившись в поклоне,
В одной руке письмо держал,
В другой букет, весьма помятый,
Смотрел на шефа виновато:
Мол, что ж поделать можно мне?
Служу Отцам я и стране,
Неважно, может быть… Но все же:
Не заслужил плевков я в рожу.
Ах, Фанк! Жалеет вся страна
Беднягу низшего звена,
Но правды лучше не скажи,
Втайне от Странника держи!
Но все же, гнев сменив на милость,
Суровый Странник произнес:
«Эх, ты… Корявая ты хилость…
Шо хнычешь?» «Право, ничего-с…»
«Вломить бы всем вам под копирку
Горячих русских п*здюлей…
Письмо в сортир, мне на подтирку,
А веник в мусорку. Живей
Ты шевелись, фашист проклятый,
П*зда коровья, хвост помятый!
И песню пой!» - «Пою-с… пою…»
«А в жизню личную мою
Скажу спокойно, не грубя:
Попробуй сунься – я тебя…»
Он сделал паузу такую,
Что Станиславский онемел.
Уже свою судьбину злую
Наш Фанк прочувствовать успел.
Вот смертный пот уже катится
По побледневшему лицу.
Бежать? Спасаться? Не бежится…
А жизнь… Она идет к концу…
За что? Зачем? Он так старался….
Ну а в итоге оказался
В такой беде, а Странник лют,
Не наградит его за труд.
Ах, ну за что такую долю?
И вот услышал он: «… уволю!»
Бедняга Фанк в сортир рванулся,
Как черт от ладана тогда,
Едва в дверях не навернулся
Под хохот Руди. Без стыда
И совести его начальник,
Проклятый развращенный Странник!
Как можно быть таким козлом?
Ты развалился за столом,
Ты в кресле целый день крутиться
Себе позволить можешь, но
Не место чести в ягодицах,
Она воспрянет все равно!
Тебе не скрыться от позора!
Но кара ждет тебя не скоро…
Но чем на службе занят Странник,
Кроме раздачи звездюлей?
Смотрите: полон сей развратник
Весьма приятственных затей:
Вот пять дикарок из Кукуя,
Далекой варварской страны
Пред ним ориенталь танцуют,
Так раболепны и нежны.
Как плавно движутся их руки,
Как изумительны те звуки,
Что старый издает дутар,
И плоти яростный пожар
В объятьях хрупких юных дев
Погасит Странник, пылкий лев!
До бессознательности полной
Наш Странник доводил девиц
Своею силой неуемной
И властной грубостью десниц.
Но вспомнил ли хоть раз Сикорски
Любви былой тона, наброски,
О прокуроре вспомнил он?
Нет, мой читатель, словно сон
Ушло былое безвозвратно,
И не призвать его обратно,
Не отыскать былых идей
В обломках рухнувших страстей…
Вновь рухнул Странник, супостат,
В насилье, пьянки и разврат!
А что же Умник наш? Заботы
Гнетут безжалостно его:
И средство старое – работу,
Что помогает от всего,
Избрал он вновь. Мундир наглажен,
Спокоен взгляд, сапог блестит,
УК родимого Саракша
Пред ним развернутый лежит.
И вновь: дела, интриги, сплетни,
Почти забытые, намедни
Он из небытия поднял,
И грешник понял, что пропал:
Жестоко, ровно, непреклонно
Машина катится закона.
И все заметили в столице,
Что слишком Умник стал суров.
И неофициальным лицам,
Да и собранию Отцов
Не по себе чего-то стало:
Рука юстиции карала
Виновных строго. Прокурор
Навлек невиданный позор
На всех, кто был виновен в чем-то.
Трудился монотонно, четко,
Без перерывов на обед
Герой мой. В этом весь секрет
Забвения любви несчастной,
Так гасят пламень неугасный.
Он спать ложился поздно очень
И референта загонял,
Читал статьи глубокой ночью
И комментарии писал.
Все выродки страны рыдали,
А уголовники считали,
Что всем пришел совсем п*здец,
Их резать будут, как овец…
И вроде стал совсем железный
На первый взгляд любимый наш,
Герой, но все же бесполезно
Кривить душою. Массаракш!
Огонь, пылающий в груди,
Его как прежде бередит.
Но тут остановить позвольте,
Мне мой, читатели, рассказ.
Прошу – сегодня не невольте
Вы продолженьем. В этот час
Мне должно накормить супруга
Обедом. Милая подруга,
Ma belle Helene, прости и ты:
Заботы, страсти и мечты
Героя нашего на время
Я отложу, поскольку бремя
Семейных трудностей, хлопот
Меня опять к себе зовет.
Но буду рада встретить вас
На том же месте, в тот же час!
(продолжение следует)
@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров