[terrible doll]

Вы верите в Буку? А он ест

Как-то Бука на вечорке
В стороне от всех сидел.
Кушал Бука наш мальчонку,
Свежепойманного ел.

Пухлолицый карапузик
Отправлялся по частям
Натурально Буке в пузо.
"Ах, как вкусненько! Ням-ням!"

Вдруг растет живот у Буки,
Мигом стал как дирижабль.
Лопнули на Буке брюки,
И как будто сорок жаб

В пузе у него бормочут,
И гогочут, и кричать.
Страх такой, да ближе к ночи
Не советую читать.

Пучит Буку. Что за притча!
Не случалось раньше с ним
Ничего такого. Нынче
Вздутьем пуза он томим.

"Ах, не чудненько мне, братцы!
Мне поганенько. Пипец!
Пузо может разорваться!
Ну подвел меня наглец

Малолетний" Плачет Бука
И печально говорит:
"Ах, от вкусненькой от штуки
Приключится тут гастрит!

Вы, папаши и мамаши,
Накупили детям вашим
Чипсы, жвачки, всю фигню!
Это вовсе не меню!

Вот когда дитя ватрушки
С чаем кушает с утра,
Любит пряничных зверушек,
Макароны ест, то нам,

Букам, вкусно и полезно
Съесть подобное дитя..."
Тут и пукнул мой прелестный,
Очень громко, не шутя.

Сразу Буке полегчало.
Он вздохнул и произнес:
"Ну, поем я для начала.
Но кого? Вот в чем вопрос..."

И побрел за вкусной штукой,
За дитячьим за мясцом
Мой герой - Болотный Бука
С человеческим лицом!

(c) MadTeaParty

@темы: стихи, картинка, йожин с бажин, глум, стеб

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 17.

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Пейринг: Умник/Странник



Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16


Глава семнадцатая

Зима! Крестьянин, торжествуя,
Литр самогона достает,
Себя от холода страхуя
(И просто без причины пьет).
Кругом сребрится снег пушистый,
Звенит мороз в ветвях дерев,
И иней сыплется искристый,
Когда заденет птица ветвь.
Сияет солнце, путь свой краткий
По небу сонному верша,
Плывет себе, косясь украдкой,
Как ходят люди, не спеша,
Как с горок мчится ребятня
С задорным гиканьем в санях.

Деревня тихая, как в сказке,
Такая ж, как и в стары дни:
Кругом коньки, кругом салазки,
Друзей визиты и родни.
Народ гуляет, веселится –
Ведь святки, время таково.
Кругом девиц румяных лица,
И милой жизни торжество.
Забавы, выдумки, затеи
Прекрасной сельской стороны!
От вас далеким веком веет,
Но вы и в будущем важны,
Когда опять сберется рать
Подружек, чтобы погадать.

Иной девице скажут карты,
Что ей сулит грядущий год:
Из Питера обновы к марту,
А в августе жених придет!
Иная девушка, поболе
О будущем желая знать,
Пойдет тихонько в чисто поле
И станет зеркалом гадать,
Ну а другие из сарая,
Глядишь, потащат петуха,
На стол посадят и взирают:
Каков характер жениха?
Пошел к зерну – богатый род!
А к пиву – значит, сволочь, пьет!

А есть девица похрабрее:
Как только полночь ей пробьет,
Нательный крестик снимет с шеи
И в баню втихаря пойдет.
Просунет осторожно попу
В дверной проем, и будет ждать,
Что мягкою рукою хлопнет
Ее нечистый – благодать,
Тогда и муж придет богатый,
А если грубою рукой –
То будет злой. В селе ребята
Обычай ведали такой
И забирались в баньку, в хлев,
Чтобы пощупать попки дев.

Народ постарше, посерьезней,
В дни святок юность вспоминал
И спать ложился очень поздно,
Затем, что по селу гулял.
«Здорово, кум!» - «Кума Анисья!
Как муж? Все ль в доме хорошо?» -
«Да брань на вороту не виснет,
А муж опять в кабак пошел» -
«А вы слыхали, что намедни
По речке плавал бегемот?» -
«Ой, кумэ, бросьте эти бредни!» -
«Да бросил бы! Он их порвет!»
«Вам все, мужчинам, про рыбалку,
А на любовь и время жалко»

Но вот один, ни с кем не в паре
Идет суровый господин,
Как самый настоящий барин
И столбовой как дворянин.
Имел он вид молодцеватый,
Причесан тщательно, побрит,
И не сказала б я, ребята,
Что пьян: а все-таки разит.
Наверно врач, раз проспиртован,
Но председатель уверял,
Бил в грудь себя, давая слово,
Что это, братцы, генерал,
А то и выше: со звездой,
И не с какой-то – с золотой!

В село он осенью явился
И к председателю прошел.
Поговорил и заселился
В пустом домишке, триколор
Российский во дворе повесив,
А с ним настолько странный флаг,
Что в наших городах и весях
Никто не мог понять никак,
Откудова курсор на флаге
Мог взяться. Впрочем, пусть висит:
Народ всегда рисует знаки,
Да на заборах. Бог простит!
И зажил тихо господин:
Спокоен, смирен, нелюдим.



Дурной народ, скажу вам, бабы!
Кто знает, думают о чем?
На передок, известно, слабы
И не одну муж кирпичом
Учил за беганье к соседу,
А тут вдруг новый человек!
И женский пол свои беседы
Ведет, как будто целый век
Не говорил ни с кем. «Послушай,
Кума! Так как зовут его?»
«Зовут Рудольф Григорьич» - «Нужно
Ему бы отнести чего!»
«Гостеприимства же закон
Мы соблюдем со всех сторон!»

Они еще потолковали
Немного, три часа всего
И на бумаге расписали,
Кто первой прыгнет на него,
А кто второй, кто тридцать пятой,
Кто девяностой – все путем.
Едва не подрались лопатой,
Но мы к консенсусу придем!
Народу надо, чтоб хватило,
А уж чего – уже пустяк:
Соль, спички, мужеская сила –
Вопрос деталей. Значит, так:
Всех баб сумели записать
И собралися блядовать.

Но тут игра плохая вышла:
Ведь первой бабе отворил
Рудольф, в руке сжимая дышло –
Чуть по башке не угодил!
«Здрав будь, боярин?» - «Ну?» - «Я это…
Да что же грозный ты такой…
Я это… принесла котлеты…» -
«Не ем такого» - «Бог с тобой!
Я ж это… право… как соседка…
Зашла узнать… чего и как…
Да ты, наверно, очень редко
Хорошенькое ешь…» - «Пустяк»
Захлопнул дверь пред ней сосед,
Не глянул даже на обед.

Потом к нему пошла Лукерья,
Потом и Клавдия пошла,
Но им не отворил он двери –
Такие вот, друзья, дела!
А Люська возле туалета
Его поймала. Боже мой!
Не можно описать поэту,
Что ей при том сказал герой,
Но от подобной матерщины
Опали листья на дубах,
И от сурового мужчины
Бежала баба второпях,
И села дома – «Ладно уж» -
Чем был вполне доволен муж.

И вот, не ведая амуров,
Рудольф в деревне тихо жил,
Взирая из окошка хмуро,
А пить – совсем притом не пил.
Бывало, выйдет за ворота,
И ноги к кабаку несут,
Но только в двери отчего-то
Он не войдет. Вздыхая тут,
Рудольф почесывал макушку,
Горюя над самим собой,
И, поминаючи чекушку,
С печальным видом шел домой.
В нем боль и горечь так сплелись,
Как будто проклинал он жизнь!

В деревне осенью тоскливо:
Холодный ветер, мелкий снег,
Да вой волков. Но то-то диво
Охотнику! Не зная нег,
Он едет в поле на лошадке
И с тульским преданным ружьем
Добудет запросто зайчатку,
Лису и глухаря вдвоем
С своею глухарихой. Часто
Рудольф охотиться ходил.
Неважно – в вёдро ли, в ненастье.
Что настреляет, тем и жил,
А шкурки в сельсовет носил,
И пить – не пил. Совсем не пил.



Бывало, с удочкой у речки
Его видали мужики,
Порой сидел он на крылечке,
Негромко песни пел с тоски.
И в сельсовет, в библиотеку
Он постоянно приходил.
«Читать прилично человеку, -
Себе под нос Рудольф бубнил.
Вы мне «Онегина» давайте,
И «Капитанской дочки» том» -
«Ах, вот! Пожалуйста, читайте!»
И он садился под окном,
Едва лишь книгу открывал,
Как все на свете забывал.

И что ж? Глаза его читали,
Но мысли были далеко;
Мечты, желания, печали
Теснились в душу глубоко.
Он меж печатными строками
Читал духовными глазами
Другие строки. В них-то он
Был совершенно углублен.
То были тайные преданья
Сердечной, темной старины,
Ни с чем не связанные сны,
Угрозы, толки, предсказанья,
Иль длинной сказки вздор живой,
Или любовь с ее тоской.

Порой, когда метель закружит
В звенящем вальсе по стране,
То в голосе ее недужном,
Как будто в неспокойном сне
Сикорски слышал пушек грохот
И крики выродков, и топот
Людей, бегущих в никуда.
И в одиночестве тогда
Смотрел в окно он, в белый сумрак,
И, погруженный снова в думы,
Судил о прошлом в тишине.
А право, может быть, во сне
Все это было, думал он,
И жизнь, любовь - всего лишь сон.


Дни мчались; в воздухе нагретом
Уж разрешалася зима
И он не сделался поэтом,
Не умер, не сошел с ума.
Весна живит его: впервые
Свои покои запертые,
Где зимовал он, как сурок,
Двойные окны, камелек
Он ясным утром оставляет,
Несется вдоль реки в санях.
На синих, иссеченных льдах
Играет солнце; грязно тает
На улице разрытый снег,
Стремят ручьи свой быстрый бег.

Вот к председателю приходит
Рудольф и сразу говорит:
"Я стосковался по работе,
Хочу трудиться!" И велит
Ему дать трактор председатель,
Поля колхозные вспахать,
А после и засеять, кстати,
А там и хлебушек собрать.
Везде трудящимся дорога
В стране советов - дела много:
Работать хочешь - приступай,
Зарплату в руки получай,
А уваженье и почет
Всегда к работнику придет!

И любовалась вся округа,
Когда на тракторе своем,
Не зная лени и досуга,
Трудился Странник день за днем.
План перевыполнив за сутки,
Рудольф прервался на минутку:
Котлеткою перекусил
И вновь трудиться поспешил.
И ни один из трактористов
За ним угнаться не сумел,
И вот он едет в поле чистом,
Довольный положеньем дел,
С надеждой смотрит в небеса
И слышит ветер в волосах.

На Первомай он на вечорку
Пошел с гармонью. Ей-же-ей!
Ведь в тот же самый миг девчонки
Забыли всех своих парней,
Садятся с гармонистом рядом,
Глядят в серьезные глаза,
И ловит Странник эти взгляды
Сурово очень: мол, нельзя!
Послушать песни - на здоровье,
Но нечего своей любовью
Меня, красавицы, смущать,
Я вас не стану обнимать.
На лавке поудобней сел
И песни русские запел.



Кто б мог из нас, друзья, похвастать,
Что был у Странника в дому?
Но для чего болтать напрасно?
Такое счастье никому
Не выпало. Не привечая
Гостей до дому своего,
Рудольф один за кружкой чая
Сидел, смотрел в окно. Его
Весна, оставив равнодушным,
Шагало тихо к лету. Душно
В хатенке бедной и темно.
И, отворяя в ночь окно,
Рудольф зевал, Рудольф скучал
И о былом воспоминал.

Родившись в славном Ленинграде,
Том, что над вольною Невой,
Он видел праздники, парады,
И гордость славы трудовой.
С отцом, с мамашею, друзьями
Рудольф по Невскому гулял
И объедался леденцами,
И сок морковный поглощал.
А в ноябре он с красным флагом
И шариком шел чинным шагом
На демонстрацию, куда
Вся мощь российского труда
Шагала с песнями, цветами,
Весельем, пивом, матюками.

Отец, путиловский рабочий,
Героем настоящим был.
Трудился днем, трудился ночью
И даже подвиг совершил:
В цеху, пылающем багряно,
Он друга спас из-под катка,
Но слишком тяжки были раны
Скорби, скорби моя строка!
Несут на кладбище героя.
Вдова, седа от горя, воет
И плачет сын-сиротка с ней.
Но слезы матушки своей
С тех пор частенько он видал,
Поскольку у братвы пропал.

Трудясь на фабрике корытной,
Следила мама лишь за тем,
Чтоб был здоров, кормился сытно
Ее сынок. Но прочих тем
Касалась в воспитаньи мало -
Не потому, что пофиг маме,
А потому, что от труда
Так уставала иногда,
Что падала и засыпала.
Сын, не коря ее нимало,
С братвой по улице бродил
И приключенья находил.
И столько злых наделал дел,
Что за решетку загремел.

Нам дальше путь Рудольфа ведом:
Тюрьма, тюрьма, опять тюрьма.
Давно за ним мы ходим следом,
Давно крадемся по пятам.
Мораль ясна, вполне прозрачна:
Преобразился Странник мрачный -
Открыто сердце для добра,
Пришла желанная пора
Для жизни новой, жизни честной,
Труд для него на первом месте.
И вот настал желанный час
Для сбора урожая. Нас
Зовет златое поле ржи
И трактор Руди у межи.

Немало он зерна златого
С утра со тщанием собрал
Трудился рьяно, пылко, много
И даже скибочку устал.
Поставил трактор свой в сторонке,
Достал кефир и каравай,
Шмат сала с солью в бумажонке,
Перекрестился: "Ну, давай" -
И стал обедать. В чистом поле
Да после праведных трудов
Обедать хорошо на воле,
Засим не надо лишних слов
По этой теме воротить:
Не стоит портить аппетит.

Но вдруг у поля показался
Какой-то человек. Он шел
Один, пешком, не надрывался
С тяжелым грузом: тихо брел,
Неся фанерный чемоданчик.
Сам прост, в рубашечку одет,
Кудряв, как темный одуванчик
И помрачился белый свет
В глазах у Странника. Рассыпав
Всю снедь и из кабины выпав,
Бежит он к путнику чрез рожь:
Ведь тот на Умника похож!
Галлюцинация? Иль бред?
Нет, Умник! В том сомнений нет.

Представьте в джинсах прокурора,
В кроссовках фабрики "Заря" -
Пред вами парень у забора,
Интеллигент села. Не зря
Застыл Рудольф на пол-дороге:
Трясутся руки, сделать ноги
Не могут шага. Это он
Издал Рудольф невнятный стон.
Не может быть того, не может!
На правду это не похоже.
Нельзя покинутой любви
Воскреснуть снова, не зови.
Все это лишь полдневный сон
Но это - Умник. Точно он.

В тиши безмолвен Странник хмуро:
Вот Умник, все его мечты
"Звонили мне сегодня утром,
И я подумал - это ты"
Но что теперь все эти речи
И сделал Странник шаг навстречу
Но здесь возлюбленных двоих,
В минуту, трудную для них,
Читатель, мы теперь оставим,
Навек. В теченье лет и зим
Довольно мы путем одним
Бродили по свету. Поздравим
Друг друга с берегом. Ура!
Давно б (не правда ли?) пора!



Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь ни искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин, иль острых слов,
Иль, не жалеючи чернил,
Писал: "Спасибо, подрочил!" -
Дай бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья, для мечты,
Хотя крупицу мог найти.
За сим расстанемся, прости!

Всему, друзья, предел положен,
И все имеет свой финал.
Покинуть всех вас очень сложно,
Когда мне рок в награду дал
Все, что завидно для поэта:
Забвенье горя в буре света,
Беседу сладкую друзей -
Чтоб жизнь свою ценить сильней!
Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочел ее романа
И вдруг умел расстаться с ней,
Как мы с поэмою своей.

Fin

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 16

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Пейринг: Умник/Странник


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15



Глава шестнадцатая
«Ах, как хотим мы видеть свадьбу!»
«А дальше что? Конец всему?»
«Да не томите, Бога ради:
Конец? Неужто! Почему?»
«Так Умник жив?» «А жив ли Рудик?»
«Пиши еще! Еще пиши!»
Волнуются по миру люди,
И почта к автору спешит.
«Писатель, лапочка, красуня!
Да сотвори же хэппи-энд!»
«Я *** тебе в ***** засуну,
Коль не напишешь сей момент,
О том, что дальше было, ясно?!»
А дальше мат пошел ужасный.

Читатель, друг мой! Право слово,
Сама хочу я хэппи-энд,
И вот у монитора снова
Без перерыва на обед
Сижу, строчу с утра до ночи:
Давно уже слезятся очи,
Давно супруг к своей maman
Сбежал покушенькать, гурман,
А мне неймется – правду зная,
Ее от мира не скрываю,
Ведь шила ты не утаишь
В мешочке, мать его ети ж!
Садись поближе и внимай,
И продолжение читай.

Очнулся Странник в месте странном:
Белым-бело, и тишина…
Он удивился преизрядно:
«Неужто ад? Где ж сатана?»
Да вроде бы не ад… Больница!
Вот койка, утица стоит,
Свербит уколом ягодица,
Микстура склянками звенит.
«Так, где ж я? Или бунт закончен? –
Подумал Странник. – Что к чему?
В окне клонится вечер к ночи,
Но ничего я не пойму:
Какой сегодня день, в натуре?»
И мрачно чешет шевелюру.

«С Отцами что? Что со столицей?
А Умник… Жив ли? Или… нет?»
Тревога вспугнутою птицей
Летит в закатный полусвет.
И тут увидел Странник карту
Амбулаторную. Что в ней?
Цвета российского штандарта,
С орлом печать, и все ясней
Всплывают буквы алфавита
Родного, четкие слова:
«Рудольф Сикорски, знаменитый
Рецидивист…» Он смог едва
В волнении продолжить чтенье:
«Едва излечен от раненья»

«Так я в России?!» - еле-еле
Сумел сдержать Сикорски крик.
Он был испуган в самом деле,
Не зная, в чем искать интриг.
«Да как же это? Как же, братцы!
Россия где и где Саракш?
Да кто ж меня сюда… Усраться!»
Читает дальше Странник наш:
«Закрытый пневмоторакс… - ладно…
Похоже, ранен я изрядно.
Что дальше, в ссылку иль тюрьму?
Стоп. Ничего я не пойму:
Лечить его как можно лучше?
И подписей врачебных куча…

Да что ж за на хуй? Я преступник,
А обращенье как с царем…»
Он взял второй листок доступный
И шепотом прочел на нем:
«Р.Г.Сикорски преступленья
Перед Отчизной кровью смыл
И стал героем без сомненья –
Сие народ постановил.
«Торпедо» от алкоголизма
Герою первым делом вшить
И с витамином ставить клизмы,
Чтоб он не мог спиртного пить,
И за заслуги дать Звезду…»
«Блять! Да пошли бы вы в пизду! –

Воскликнул Странник и заплакал. –
Идите на хуй! Все равно!
Леченье ваше, вурдалаки,
Мне по боку! Я б щас в говно
Нажрался! Жизня наизнанку!
И Умник умер, сто пудов!»
Он в стену запустил лоханку,
И сразу трое докторов
К нему стремительно вбежали –
Поставить бедному укол
И все шприцы переломали,
Так Странник бился: «Произвол!
Не надо вашего леченья!»
И бил ногой в ожесточеньи.



И вот лежит на койке белой
Мой Странник, мрачен и угрюм.
До Родины ему нет дела.
Один, во власти темных дум,
Лицом к стене отворотившись,
Лежит. Нехорошо ему.
В воспоминания вцепившись,
Он представляет, что к чему:
Саракш во власти маргиналов –
Все предсказуемо, пожалуй.
Бунт, революция, беда…
Но не вернется никогда
Туда Рудольф – закрыта дверь!
Все только в памяти теперь.

В ума причудливых извивах
Он вспомнил Папу: вашу мать!
Он говорил неторопливо,
А бегал так, что не догнать –
Конечно, спасся, старый пыхарь:
Адью, не поминайте лихом!
А что ж другие? Фанк-то жив?
Навряд ли… Странник затужил:
Погибло прошлое в расцвете!
Сиди вот на родной планете,
Героем, вроде бы, сиди –
Но что же так щемит в груди,
Зачем так горько и темно
И что страдальцу суждено?

Но вдруг в больничном коридоре
Часы пробили десять раз.
И вспомнил Странник прокурора:
Умен, порывист, черноглаз,
Предстал пред ним он, будто въяве,
И Странник, словно бы отравлен
Воспоминанием своим,
Кусает пальцы – перед ним
Картины прошлого чредою
Скользят, не ведая покоя.
Там был он счастлив и любим,
Но все развеялось, как дым…
Как жить – ответьте, не шутя!
И Странник плачет, как дитя…

В Рудольфе совесть пробудилась,
А пробудившись, стала грызть:
Он вспомнил обращенье с милым –
Его не баловала жизнь,
Что стоит только излученье!
А Странник? Горя добавлял!
Он мог бы шлем дать как спасенье,
И что ж? Пощечины давал!
О совесть, совесть! Беспощадна
Ты к преступившим стыд и честь,
Однако верю я изрядно:
И грешнику спасенье есть.
И вот у пламени свечи
Наш Странник кается в ночи.

Но что же? отворились двери,
И тихо к Страннику вошел…
(Читатель просит рифмы «звери» -
Не дай Господь! Вот произвол!)
«Фанк! – вскрикнул Странник. – Ты ли это?
Живой! Ети ж твою! Живой!»
Да, это Фанк, сомнений нету:
Одет в костюмчик голубой
Медбрата и с фонендоскопом,
Здоров и весел. «Как дела?»
Спросил он шефа. «Шли бы в жопу –
Торпеду вшили, без бухла
Сижу. А лучше было б пить,
Чтоб суку-совесть заглушить»

Фанк по руке его погладил:
«Вы, шеф, не плачьте. Все пройдет» -
«Пройдет, ага! Кругом все бляди
Да суки» - «Нет, наоборот:
Народ в России добрый очень,
И я скажу вам между прочим,
Что россиянки нас спасли,
На дирижопель унесли…» -
«На дирижабль… Эх, деревня!
А что за бабы-то?» - «Царевны!
Весьма собою хороши,
Поэмы пишут от души,
Во всем им буду помогать!»
«Ну точно, бляди. Еть их мать».

Свое имея представленье
Про облико морале дев,
Фанк не решился, тем не мене,
Былого шефа вызвать гнев.
Пускай теперь и не начальник
Ему неукротимый Странник,
Но все-таки вломить люлей
Ему не трудно, ей же ей!
«И долго ли еще леченье?» -
«До полного выздоровленья!» -
«Как поправляться без бухла…
А на Саракше как дела?
Война? Безумствуют хачи?
Да шо ж ты, ирод! Не молчи!»

Фанк все поведал без изъятья:
Была спецгруппа на Саракш
Отправлена свинцовой ратью
(Тут встрепенулся Странник наш,
Хотел спросить: «А Умник? Жив он?»
Но отвернулся и тоскливо
Стал слушать дальше). Так война
Закончена, и вся страна
Судьбу свою по новой строит.
(Но есть такие, кто спокойно
Три башни там восстановил
И вновь питанье подключил,
Крутя историю спиралью,
Покуда все не поспирали).

Вот так они вдвоем сидели,
Пока рябиновый рассвет
Не замаячил над аллеей
Больничною и лазарет
Не озарил. «Вы, шеф, поспите!
Вот… На бочок… Укол хотите?» -
«Со спиртом?» - «Спиртом? Как не так!
Там витамин…» - «Иди, дурак…
Не береди больную душу…»
Вздохнул сочувственно Фанкуша
И клизму предлагать не стал.
«Ну, спите…» - «Как же я устал…»
«Спокойной ночи» - «С добрым утром», -
И отвернулся к стенке хмуро.

И нет ни сна, ни пробужденья,
Одни лишь шорохи вокруг,
И душу жжет прикосновенье
Далеких губ, любимых рук.
Воспоминания былого
Хотел бы Странник отогнать –
Они к нему приходят снова,
Чтоб сердце грешное терзать,
И постепенно в усыпленье
И чувств и дум впадает он,
А перед ним воображенье
Вздымает гребни буйных волн.
И видит Странник мир чужой
И слышит ветер штормовой.

Вот день, когда впервые встретил
Он Умника среди Отцов –
Чуть в голос не заржал, заметив
Мундир, да с юбкой. «Кто таков
Та куямырла, Фанк? Ну ржака!
Мужик при юбке! Бляяяя!» - «Однако
Не смейтеся так громко, шеф, -
Шепнул Фанкуша, побледнев. –
Ведь это прокурор!» - «В натуре?
Видал и я адвокатуру,
Но чтобы в юпачке? Ни-ни!
Какой же полон свет куйни!»
Листал бумаги прокурор
И их не слышал разговор…

Он вспомнил танго – страсти строгость,
Немой фантазии простор
И темный взгляд, что как острога
Пробил его, наперекор
Всему, что Странник знал и ведал,
Всем пораженьям и победам.
Тепло руки в его руке
И трепет жилки на виске –
Все изумительно, все живо,
Все встало в памяти его –
Он был любимым и счастливым,
Но не осталось ничего:
Все, что с ним было, рок унес
И прошлое сковал мороз.

И что он мог теперь поделать?
Забыть – забвенья не дал бог…
Когда бы память отвердела,
То жизни покориться б мог
Суровый Странник совершенно,
Судьбу бы принял несомненно,
Забыл бы горечь, страсть и гнев,
Душой навек окаменев,
Чтоб старый мир спокойно видеть,
Не презирать, не ненавидеть,
Чтоб жить, не ведая любви,
Разлитой пламенем в крови,
Не ведать страсти кутерьму
И быть не нужным никому.

Прошла неделя, вслед другая,
За ней и третия спешит.
Советам докторов внимая,
Рудольф волнения души
И муки тела понемногу
Сумел унять – и слава богу!
Он запер прошлое в себе,
Пройдя в мучительной борьбе
Сомненья, боль и отрицанье,
И притупилося страданье
С теченьем времени. И вот
Рудольф уже гулять идет
В сентябрьский больничный сад,
Где пылко рдеет виноград.

За спину руки, очи долу
Потупив, Странник средь дерев
Бредет, чуть сонный от уколов.
Вот солнце бледное, пригрев
Его пугливыми лучами,
За тучу прячется печально.
Вот лист, свою покинув ветвь,
Его коснулся, пожалев.
Кругом багрянца полыханье,
И ветра хладное дыханье –
В объятьях осени земля,
Но только по тропе пыля,
Не видел Странник никого,
Не ждал от жизни ничего.

На перекрестке вдруг столкнулся
Он с кем-то. «Под ноги гляди!» -
Воскликнул Странник, развернулся
Желая поскорей уйти,
С людьми общенья не желая –
Он мизантроп глубокий стал,
Одной лишь памяти внимая,
Свои лишь мысли признавал.
Но тут… «Рудольф..?» И замер Странник.
Пред ним минувшего посланник,
Печальный призрак, тень мечты
Или реальность? «Умник..? Ты?»
И верно – рядом прокурор,
И боли полон темный взор.

Они застыли, недвижимы,
Безгласны – с ними мир застыл
В потоке чувств невыразимых,
Ужасно сложных и простых.
Что говорить, какое слово
Сейчас избрать – кто скажет им –
Чтоб жизнь смогла начаться снова,
Чтоб дух, страданием томим,
Воскрес для новых дел и мыслей,
Одушевленный новым смыслом
Для бытия в ином краю,
Где птицы весело поют,
Где золотое в синеве
И томик Пушкина в траве…



И дальше вместе по тропинке
Они пошли, листвой шурша.
Швырнула туча горсть дождинок,
На будущее ворожа,
Коснулся книги позабытой
Прохладный ветер, пробежал
По строчкам, искренне открытым –
И что ж он кленам прочитал?
«Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась,
Головкой томною склонясь;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то».

Певец Онегина великий!
Прошу простить мой пошлый слог
И то, что из чудесной книги
Я снова вырвала кусок,
Чтоб запихать в свою поэму
И интернетскую богему
Опять стихами усладить
И чувства в тех разбередить,
Кто «Домом-2» вполне доволен,
Живет «падонком» по приколу,
Доволен миром и собой…
Прости! Своей белибердой
Опять иду я тешить свет,
Кропаю новенький сонет.


Итак, ушли мои герои.
Оставим их наедине
И в относительном покое.
Пусть побеседуют, а мне
Вести без пошлости и фальши
Рассказ свой вдохновенный дальше.
Как Умник принял новый мир?
Здоров ли барышень кумир?
Как санаторий в ЯПоляне
Его приветил, без изъяна?
Кормили чем? Мечтал о чем?
Или, разбит и огорчен,
Он возле зеркала вздыхал
И о былом воспоминал?

Мне голос был. Он звал утешно.
Он говорил: «Иди сюда.
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
За итальянского барыгу
Законным браком выходи,
Чтоб жизнь переменилась мигом
И сердце замерло в груди.
Но послала я голос в жопу.
Кто спорит – хорошо в Европах,
Там, где нас нет, все заебись,
Но мне моя дороже жизнь,
И Родину свою предать
Все то же, что обидеть мать.

У нас повсюду раздолбаи
Торчки, уроды, алкаши,
Коррупция дошла до края,
Менты свой промысел вершить
Идут по паркам, забирая
У отдыхающих деньгу,
Народ придурков выбирает,
Покорен вечно батогу.
По телевизору лишь Ксюша,
Ети ее шалаву в душу,
Тут можно много рассказать…
Но не хотела б я менять
Свою страну на край чужой,
С млечно-кисельною рекой.

Вот так и Умник. О Саракше
Во всякий час он вспоминал,
Скучал в больничном антураже
И даже книжек не читал.
Несет овсянку Фанк. «Не надо!
Хлебайте сами эту гадость!»
Идет с щипцами куафер –
«Идите прочь, прекрасный сэр!»
Все было Умнику не мило,
Все сердцу бедному постыло.
Домой, домой его влекло,
Где небо – мутное стекло,
Где выродки, мутанты, грязь,
Где снова жизнью правит мразь.

Он был любим всем коллективом
Больнично-женским. Ну а что ж?
Мужчина видный и красивый,
Знакомый с вежеством – хорош!
Ему бывало медсестрички
Домашний приносили харч:
Рулет, сготовленный отлично,
Котлеты, торт – сама главврач
Однажды пироги прислала!
Но Умник кушал очень мало,
Остатки Жучке отдавал
И все за прошлое вздыхал.
Хотел назад, хотел домой
И плакал позднею порой.

Друзей особых не имея,
Родных и близких потеряв,
Бродил он в парке по аллеям
Среди дерев и пышных трав,
Уколы выносил смиренно,
Словам врачей внимал почтенно,
Но все сердился и хандрил,
Ни с кем почти не говорил.
Два раза в сутки нападала
Тоска глухая на него,
Воспоминаньями терзала,
Не оставляя ничего,
И растворялась в тишине,
В больничном горестном окне.

Под вечер как-то медсестричку
Наш Умник взял под локоток,
Ей хитро подмигнул, чумичке,
И в тихий угол уволок.
Почто? Зачем? А то вы дети!
Вам неизвестно, как на свете
Идут амурные дела –
Понятно всем, что по углам!
Фортуна Маше наконец-то
Вдруг улыбнулась столь прелестно,
Что та в восторге – вот свезло!.
Мужчина видный, не хамло,
А что болеет – не беда,
Бывает это иногда

«Мари, скорей снимайте юбку!
Я всей душою вас прошу!»
Она кокетничает: «Шутка?»
«Себя едва в руках держу,
Какие шутки? Не до шуток.
Скорей, Мари, я весь горю!»
«Какой вы пылкий! Мне прям жутко!»
«Снимай скорее, говорю!
Мы не успеем до обхода!»
Ипстись в любое время года,
Всегда готова медсестра –
Про это с ночи до утра
Нам порнофильмы говорят
И образ девичий чернят.

Сняла послушно Маша юбку
И, встав покорно в позу, ждет –
Но не ласкает друг голубку…
«Беда! Ужели не встает?»
Тут медсестричка обернулась
И натурально ужаснулась:
Больного в коридоре нет!
А юбка где? Пропал и след!
Ну точно, спер! Ах ты зараза!
Машуня закричала сразу,
Сбежались санитары: «Ой!
Маняша, что это с тобой?»
Она же плачет: «Караул!
Меня, блин, Умник обманул!»



Оставил, гад, в одних чулочках!
Нагнул меня и был таков»
«Ой, Машенька, ты дура точно -
И в церкви лупят дураков.
Ему в тебе нет интересу,
А юбка – цимес, так и знай.
Что ж ты не смыслишь ни бельмеса?»
Не плачь, девица, не рыдай –
Найдешь себе другого, лучше.
Да вот хотя бы Мишка-грузчик,
Он работящий паренек…
Но Умник юбку уволок,
И нечего мне так болтать,
А надо далее писать.

За юбкою послали Фанка,
Вернее, он послался сам.
Прибыв из мира наизнанку,
Он новым помогал друзьям:
Уколы ставил, мыл посуду,
Носил лекарства для больных…
Не человек, а просто чудо,
И жаль, что мало есть таких!
Скребется тихо в дверь Фанкуша:
«Я, сударь, юбку заберу-с…»
«Уйдите, не желаю слушать!
Она развеет мне хандру»
«Но Маша плачет…» «Ну и пусть!
А мне моя важнее грусть»

Пришла главврач, сказала: «Ладно.
Пусть носит. Надоест – отдаст.
А глупым девицам не надо
На пациентах свою страсть
Испытывать» Я с ней согласна,
Но думает она напрасно,
Что может юбка надоесть:
Сумел в нее наш Умник влезть,
Прошелся паном по палате,
А после снял, сказавши: «Хватит,
Беречь ведь надобно добро»
И подмигнул себе хитро,
А после горестно вздохнул
И юбку в угол зашвырнул.

Но вновь волнуется читатель:
Куда они вдвоем пошли?
Они взялись за руки, кстати,
И разговор о чем вели?
Про юбку – это интересно,
Но говорит читатель честно:
Что было с милыми потом?
Мой друг, я умолчу о том.
Вся их беседа протекала
Вдали от любопытных глаз
И никому не назначалась,
Вот и неполон мой рассказ.
Но в клиники дверной проем
Они вошли-таки вдвоем.

Но вот отбой. Ночь в коридорах
Больничных бродит, гасит свет.
Стихает шум и разговоры,
В больнице бодрствующих нет.
Спят санитары и медсестры,
Спят пациенты, сторож спит.
Но не смыкает глаз Сикорски
И тихо за столом сидит.
Он пишет Умнику посланье.
И что ж там? Пылкие признанья,
Слова любви? «Прости, мой друг!
Тебе принес я много мук.
Твоим мечтам лишь я был враг
Зачем тебе такой мудак?

Прощай, любовь моя! Отныне
Пусть будет доброю судьба.
Скорей забудь меня, скотину.
Прощай!» Друзья, что за борьба
Любви и долга! Я рыдаю,
Опять перо свое роняю!
Но что поделать… Все ведь ждут,
И снова я берусь за труд.
Итак, наш Странник из палаты
Идет на цыпочках вперед.
Вершить с самим собой расплату
Пришел, пришел-таки черед:
Был Странник-сволочь – вышел весь,
Теперь в нем честь и совесть есть.



Под двери Умнику записку
Он осторожно пропихнул.
Подумал: «Счастье было близко –
Я взял его и оттолкнул.
Но жизнь любимому не буду
Я портить: Странник не иуда!»
И тихо-тихо двинул прочь,
Туда, где пахла ливнем ночь.
Открыл сортирное окошко,
Чего-то подождал немножко
И шустро выпрыгнул во двор
(А в это время прокурор
Во сне вдруг вскрикнул отчего-то,
Как будто бы он звал кого-то).

Прекрасна ночь! Недавно дождик
Прошел, умывши небеса.
Спешит Сикорски по дорожке.
Чу! Кто там? Чьи-то голоса…
Ан нет, лишь ветер по деревьям
Бредет устало на покой,
Да птах невидимых кочевье
Разлито лентой над рекой.
Нет никого, все спят. Вперед,
На волю быстрый путь ведет.
Через забор наш Странник лезет
И снова, снова прошлым грезит,
Как он однажды… Полно, прочь!
И растворила его ночь.

(Продолжение слеует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 15

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Пейринг: Умник/Странник



Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14


Глава пятнадцатая

Ma belle Helene, сие не диво –
Когда готовишься к делам
И предвкушаешь, выйдет криво
Задумка. Не свезло и нам
Опять с тобою – мы расстались
На долгий срок. Какая жалость,
Какая пламенная грусть…
Но я сонетом изольюсь
И расскажу тебе, Елена,
Боль неожиданного плена,
Тоску и горечь без друзей,
Бурленье мыслей и идей,
Что мне не обсудить с тобою,
И я поникла головою.

В глуши, во мраке заточенья,
Тянулись тихо дни мои,
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Супруг дикует спозаранку:
Мол, все не этак и не так.
Купила б лучше обезьянку,
Чем замуж выходить! Бардак
В квартире, борщ и заливное
Моей руки с волненьем ждут,
Но я не ведаю покоя
И вновь пишу в плену минут
Вдали от милого камрада,
Тебя порадовать мне надо.

Прими скорее продолженье
Поэмы, что несу в горстях.
Ура! Явилось вдохновенье
И подхватило впопыхах,
Да так, что я не успеваю
Записывать за Музой всё
И от волненья замираю,
И слезы льются, е-мое!
Ведь кульминация, Елена!
Какой тут мыться, где тут спать,
И с ноутбуком на коленях
Иду и в ванну, и в кровать.
Прими же, дорогой камрад,
Все, что впопад и невпопад!

Итак, пришло за ночью утро,
С востока солнышко встает.
В природе все вершится мудро,
А у людей – наоборот.
Не поручайте идиотам
Стекло и умную работу –
Все испоганят, разобьют,
Бабло потребуют за труд.
Ах, Умник, Умник! Да почто же
Избрал в партнеры эту рожу,
Мак Сима? Если бы ты знал
Затеи собственной финал,
То всем святым клянусь – тогда
Сбежал неведомо куда.

Итак, Максимка со шпаргалкой
Приехал в Центр. На проходной
Был остановлен дядькой с палкой,
Вахтером то есть. «Эй! Постой!
Давай-ка пропуск!» - «Вот!» - «Так это
Обертка, братец, от конфеты!»
«Другого нет, бери что есть» -
«А ну-ка стой!» - «А ну не лезь!» -
Воскликнул улыбан и мигом
По коридору побежал
Вершить мудреную интригу
И думал: «Ой, как я попал!
И сисек нет, и нету блюда…
А что ж тогда я делать буду?»




Бежит и думает со скрипом:
«Ой, елки-палки, как же быть?
Тут даже умный Шмель Зарипов
Не догадался бы… Учить
Уроки надо было в школе!
Эх, бедный-бедный-бедный я!
А впрочем, ладно! По приколу!»
И тут пошла, друзья, куйня,
Да не бывалая на свете:
Мак Сим до пульта добежал,
Перекрестился, сопли вытер
И кнопку красную нажал.
И в паутине людных улиц
Сирены взвыли и заткнулись.

Народ в депрессию свалился:
Тоскует, белый свет клянет.
Культурный отрок матерился,
А маргинал – наоборот.
Рыдают дамы и девицы,
Мужчины стонут, зубы сжав.
Такого ужаса столица
Еще не видела. Поправ
Законы, право, нормы жизни,
Идет на улицу Мак Сим
И ищет блюдо, с укоризной
Качает головой, томим
Своей на Умника обидой,
Бормочет что-то с мрачным видом.

…Суровый Странник в это время
В конторе сидя, был в умат,
Поскольку тягостное бремя
Пока что с ним. Сам виноват -
Вини себя! Но Странник, впрочем,
Не только грустью озабочен,
Но и коварностью души.
И, чтоб страданья разрешить,
Звонит он Умнику. «Здорово,
Мой свет! Ну что? Просрал войну?
Свое тебе вручаю слово:
Папаша хочет натянуть
Тебя по гланды. В общем, Берия
У власти вышел из доверия!»

Захохотал он и повесил
На место трубку. Хо-ро-шо!
Но только был недолго весел
Рудольф: спасенья не нашел
В страданьях Умника. Я верю:
У живодера совесть есть
(Читатель ждет уж рифмы «звери»?
Но будет ли она – Бог весть!)
Вздохнул Рудольф, ремень поправил,
Рыгнул печально от души,
Бутылку с ханкою поставил
На стол и тут же осушил,
Засим уснул, япона мать!
(А было девять сорок пять).

Едва-едва он сон увидел,
Как вдруг из коридора крик,
И в нем отчаянье, обида
И боль слились в единый миг.
Сикорски выскочил: и что же?
Народ рыдает и скулит,
В припадках бьется. Боже, боже!
Да кто ж такую жуть творит?
Схватил дубину Странник грозно,
Бегом на улицу скорей
И мыслит: «Все это серьезно,
Не ведал я таких затей!
Ну, заваруха! Чья причуда?
Пойду, разведаю покуда!»

А тут и взрыв на главной башне.
Реальный, граждане, теракт!
Многострадальному Саракшу
Еще и это. То дурак
Кудрявый, бомбу там подкинул
Для заметания следов,
Дождался появленья дыма
И натурально был таков.
Зачем, вы спросите, такое?
Да я ручаюсь головою,
Что низачем, нипочему –
Не дал Господь ума ему,
Теперь планете всей страдать.
Где справедливость, вашу мать?

Так что на улице творится?
Друзья мои, какой бедлам!
Еще не видела столица
Такого ужаса, а нам
Сие давным-давно знакомо,
Для россиян сие не в новь:
Когда бардак, идут погромы
И бредом пузырится кровь.
Спешат бичи и маргиналы
Крушить засовы, грабить, пить,
Хозяйство не спасешь, пожалуй,
Да тут и жизнь не сохранить.
Да, люди, беспощаден бунт,
Бессмыслен, кровожаден, лют.

Идут хачи и малдавошки,
Кто чем из них вооружен.
Была ты маленькая сошка,
Но коль полезешь на рожон,
То станешь всем. Вот кто-то лезет
На броневик и речь кричит:
«Товарищи! Нам всем полезно
То, чем режим тут знаменит:
Еда хорошая, курорты.
Все у буржуев отберем!
А для начала – к прокурору
И на шматки его порвем!
Он сиськи, блюдо обещал,
Он революцию топтал!

Он братьев наших декабристов
По тюрьмам с ссылками гнобил…»
«И кто же здесь такой речистый, -
Сикорски тут проговорил. –
Лицо знакомое… Конечно!
Максимка, сукин сын сердечный!
Опережу!» И он летит
От бунта милого спасти.
А Мак толпу ведет с собою –
«На штурм, товарищи! Вперед!
Буржуям смерть!» Но что такое?
Кто там его с дубиной ждет?
Стоит один и не боится,
Спокойно чешет ягодицу.

«Гонял я Умника, бывало,
Но чтоб другим его гнобить?
Такому не бывать… Эй, малый!
Стой смирно, мать твою етить!»
Мак Сим воскликнул, подбоченясь:
«Я вождь народа!» - «Не пизди!
Ты кретинизма проявленье!
А ну-ка, имечко прочти»
Под нос присунул улыбану
Он кулачище. «Ну, читай!»
Четыре буквы как-то спьяну
Сикорски наколол, внимай
Теперь трактовке – просто чудо:
«М-У-Д-Я… М-У-ДЯ… Мудя?»



«Читай внимательнее, сука!» –
Во гневе Странник закричал
И тут же улыбану в ухо
Вломил от всей души сплеча.
Упал Максимка на брусчатку,
И с тем пришел ему капут,
А Странник выбросил перчатку
И произнес: «Ну? Что вы тут
Стоите, чурки? Эй, арбайтен!
На стройку, твари, шагом марш
И сказки Пушкина читайте
Мне вслух, не то пущу на фарш!
И пусть вон тот уебыш пляшет»
Отважен был Рудольф и страшен.

Но опьянение свободой
Без меры, разума, любви
Весьма опасно для народа
И Странник падает в крови:
Пробито легкое навылет
Из самострела… Вот финал!
Свернулась жизнь кровавой пылью,
И Странник небо увидал.
А где-то копошились люди
Стреляли, мучились – увы!
Но не затмить багровой мути
Звенящей этой синевы.
Ну как все просто, мой герой –
Есть только небо над тобой!

«Как я его не видел раньше…
Как я не знал про эту синь,
Живя средь пошлости и фальши,
Среди ублюдков и скотин…»
А где-то шум, а где-то бойня,
А где-то мертвые тела…
«Как справедливо и достойно
Меня любовь моя нашла.
Есть только мы и небо это…
Я не успел… Прости меня,
Не спас, не уберег…» Ответа
Он не нашел в стремленьи дня,
И потемнела синева,
И кровью залита трава…


Но что же было в это время
У прокурора? Он сперва
Почти разбил в падучей темя,
Потом в слезах переживал
О чем-то странном, а за этим
Сумел избавиться от бреда
И подошел к окошку. Что же
Он видит там? О Боже, Боже!
Как домик карточный, забава
Дитяти, падает за миг,
Так башня, что торчала справа,
Рассыпалась! И Умник крик
Не удержал – конец! Что будет?
Куда, за кем помчатся люди?

Вдруг – что там? Выстрелы в приемной!
Глядит наш прокурор, и что ж?
Стоят уроды в форме темной,
Кох на коленях. «Твоя ложь, -
Сказал урод, что всех страшнее
И всех мощней вооружен, -
Была хорошею затеей,
Спасибо, что провел, дружок!
Продал начальника? Кто знает,
А может, и братву продашь!
Нам крыса не нужна такая!»
И выстрел в сердце. Массаракш!
Захлопнул Умник дверь. Измена!
Что делать? Кровь остыла в венах…



«Так, что сначала? Ход подземный…
Пин-код… Четыре цифры… Все?
Неверный. Как это неверный?
Не может быть! Еще, еще…
Напрасно. Доверял я Коху,
Пригрел змеюку на груди,
А он развел меня, как лоха,
И сам погиб… Нет, погоди…
Гранатомет здесь был армейский…
Скорей, скорее… Дверь снесут…
Ах ты, предатель, аспид змейский,
Подсуетился ты и тут,
Пустой отсек… Куда деваться?
Неужто выродкам сдаваться?»

Они тебя не пожалеют,
Мой бедный Умник… Как же быть?
Переодеться бы скорее
Попроще, да и соскочить –
Так нету запасной одежды,
Костюма дикого хача.
Иссякли полностью надежды,
Ублюдки бьются в дверь, кричат.
И ладно если просто выстрел
Прервет страдания – отнюдь!
Ты умереть не сможешь быстро.
Карал братву – не обессудь!
Глумиться будут и пытать,
Причину бед своих терзать!

Но есть и выход офицера
Из ситуации такой.
Растайте, прошлого химеры!
Мечты, уйдите на покой!
Все кончено. Прощай, мой Странник!
И вынимает из кармана
Герой мой дамский пистолет:
Достойней варианта нет.
Пусть будет быстро все… Струится
Слеза по бледному лицу.
Как тяжело на смерть решиться,
Как тяжело прийти к концу,
Воскликнув, боли не тая:
«Ах, мамо! Слышишь ли меня?»

«Мы слышим, сынку! Слышим!» Выстрел…
И видит помутневший взор
Сияние небес пречистых
И пенных облаков ковер.
Куда, куда душа взлетела,
Куда от дома понеслась,
Несчастное покинув тело,
Чьей сильной воле отдалась?
Влекут ли ангелы крылаты
Ее в небесные палаты,
За край земли, в сиянье звезд,
Где мир блаженен, добр и прост,
И хвост кометы пишет знак:
«Конец поэме? Как не так!»

…Меж тем сломали двери урки,
Ворвались в ванную, рыча.
Средь них три психа, два придурка
И ровно сорок два хача.
Что ж видят? Труп врага народа.
В кровавой луже прокурор!
«Свобода, граждане, свобода!
Теперь не страшен нам топор,
Теперь нам петлю не накинут
На шеи вольные в суде!
Ура! Гнилой режим низринут!
Свобода всюду и везде!»
Вот комиссар несется ловко
С какой-то ориентировкой.

«Что за пиздец тут приключился?»
Матрос с «Авроры» отвечал:
«Вот, прокурор здесь утопился» -
«Нэ! Застрэлилси!» - хач сказал.
«Он в ванне – значит, потопельник!» -
«Послющий ээ, а писталэт?» -
«Вали-ка на базар, бездельник,
В политике вам места нет.
Вы дети гор – идите в горы!» -
«Кончайте эти разговоры, -
Сказал сурово комиссар,
Поскольку хач кинжал достал. –
А ты, морской балтийский чин,
Иди сюда, и все сличим»



«Так, руки-ноги есть?» - «На месте!» -
«Отлично. Рожа вроде та…
Или не та?» - «Все честь по чести!» -
«Да я с похмелья ни черта
Не разберу: двоится, сука
Буржуйская… Так что там руки?»
«Да есть!» - «Взгляни, а юбка там?» -
«Куда ж ей деться!» - «По сто грамм
Еще пропустим?» - «Однозначно!»
На мрамор урка плюнул смачно
И крикнул: «Эй, хачи! Вперед!
Сожжем его, ебенаврот!»
И труп бензином облили
И с диким пеньем подожгли.

Но здесь позвольте отступленье
Мне сделать. Дамы, господа!
Ведь мы в сетях стихотворений
Саракш покинем навсегда.
Забудем горы и долины,
Мутантов, выродков, Отцов,
Природы чахлые картины
И буйство мерзких подлецов.
Пора домой! За мной, читатель!
Билет в кармане и багаж
Уж упакован. Мы в плацкарте
Следим судьбы своей мираж
И вновь вокзала толкотня
Зовет Елену и меня.

Блажен, кто смолоду был молод,
Кто пылкой рифмою хотел
Разбить оков сомнений холод,
Блажен, кто все-таки сумел
Искать, любить, писать картины,
Кто в силах был понять себя
И выбрать верные причины
Творить, героев не губя!
А ты, читатель прозорливый,
Богов явленье из машины
Не осуди, не обругай
И продолжению внимай,
Поскольку точно знают люди:
Жив автор – продолженье будет!




(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Мой любимый доктор

[terrible doll]

Да! Я обещала Рудольфу использовать его типаж в медицинский целях. Вот вам и пожалуйста
Очки и халат нагло сворованы у Герберта Уэста. Но я полагаю, ему идет.

@темы: арт, рисунок, планшет, фотошоп, комикс

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 14

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма
Пейринг: Умник/Странник


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13


Глава четырнадцатая

Друзья, видали ль вы картину:
Идет начальство проверять
Свой коллектив – все чин по чину,
Все тишь, да гладь и благодать.
Но выгибон другой случится,
Когда к вам едет ревизор:
Все бегает и суетится,
И ждет призывов на ковер.
Разбор полетов – эта штука
Весьма полна сердечной муки
И чувств поруганных… Мой друг!
Не дай тебе подобных мук
Святая Дева. Пусть всегда
Минуют горе и беда.

Так вот. Идет по коридору
В мундире новом ревизор.
Фанк все покажет прокурору
И им доволен прокурор.
«Вот тут у нас собачков режут
На опытах» - «Кошмар!» - «Да-да!
Но мы-то с вами не невежи…
Прошу, пройдемте-с, господа,
Вот тут… О чем я? Да, наука!
Она порою злая штука,
Но все на благо людям в ней…
Вот тут растили мы свиней
На случай голода…» - «Понятно.
Откуда иглы здесь и пятна?»

«Тут елка-с… Мы ее убрали
Вчера-с, поскольку новый год
Давно прошел…» - «Н-да, два квартала
Тому назад. Кто там идет?» -
«А, это химик наш ведущий,
Гадает на кофейной гуще.
Аш-эн-о-три и аш-два-о…» -
«Не понимаю ничего
Я в вашей химии, однако
Почто так мучатся собаки?
Эксперименты прекратить» -
«Так точно-с!» - «Что это?» - «Налить?
Новейший пива сорт: похмелья
С ним нет ни на одно мгновенье» -

«Спасибо, я не пью. А это?» -
«А тут столовая у нас:
С сосиской булочки, галеты
И разливной свежайший квас» -
«А здесь что?» - «Это-с, извините,
Сортир-с, ну то есть туалет.
Кто ел в столовой, тот, простите,
Сюда бежит, что мочи нет.
А мы тут газы собираем
И отправляем на войну» -
«Оригинально, понимаю.
Вы избавляете страну
От бед» - «Конечно-с! Если нужно,
Отцам мы все послужим дружно!»



«Но вы хотя бы *уй убрали,
Ведь неприлично!» - обалдел
Наш Фанк. Спокойствие едва ли
Вы сохраните в вихре дел,
Бывает всякое, забудешь
Себя в порядок привести,
И честь шляхетскую погубишь,
Да так, что не судьба спасти.
Схватился, бедный, за ширинку –
Застегнуто. «Хи-хи, ха-ха!»
Глумятся гости на картинку
Забавную. Но без греха
Кто из живущих? Право слово,
На свете не найти такого!

«Простите-с… Что за *уй?» - «Вот это.
Ну что за надпись, боже мой!»
И правда, возле туалета
На двери слово… И с тоской
Взирает Фанк: «Забыл, простите-с.
Меня сурово не судите-с,
Все устраню в кратчайший срок» -
«Ну, чтоб мы подвели итог,
Веди туда!» - «Ах, сударь, право…
Там лишь крысиная отрава…»
«Так покажи! В сортире газ
Зловонней будет в сорок раз»
«Но я не смею! – на колени
Упал Фанкуша бледной тенью.

Куда угодно – в холодильник,
В буфет и в душ, в приватный зал,
Но не браните очень сильно…
Мне Странник строго приказал:
Сюда чужим ни шагу-с! Строго!» -
«Ну что ж, немного вам в дорогу
С собой: белье да сухари,
Ну и конвертов штуки три.
Фанк, я люблю вас как родного,
Но по этапу, право слово,
Пойдете. Что там?» - «Не скажу!
Еще собою дорожу:
Поймите, жизнь моя не мед –
Мне Странник голову свернет!»

«А это кто вам? Хрен собачий?
Ну оборзел уже народ!
Ты с печки рухнул, не иначе, -
Шагнул надменно Кох вперед. –
Ну, отворяй живей ворота!»
«А умирать кому охота?»
«Что за секретность? – прокурор
Вступает снова в разговор. –
Звоните Страннику, скажите,
Что властью, данной мне страной,
Я совершу сегодня вскрытье
Каморки этой потайной»
«Но я же номера не знаю..!» -
Несчастный Фанк почти рыдает.

«Мне подозрительно все это, -
Заметил Умник. – Где ваш шеф?»
«Уехал нынче на рассвете, -
Промолвил Фанк, окаменев. –
Куда, не знаю. Это тайна.»
«Послушайте, чрезвычайно
Все это схоже – помнишь, Кох? –
Со шпионажем. Я бы мог
Вас расстрелять на этом месте,
Шпион пандейский. Пропусти!»
Но Фанк уперся – хоть ты тресни! –
Стоит он статуей почти.
Но тут удар по почкам вдруг,
И рухнул на пол милый друг!



То Кох достал электрошокер.
«Ты что наделал?!» - «Не беда.
Вчера мы с ним играли в покер,
Он мухлевал безбожно, да!
Собаке смерть собачья, в общем»
«Он жив еще» - «Чего же проще?
Путь нам свободен, а холоп
Пусть полежит здесь, остолоп»
Вот прокурор подходит к двери.
А что за ней? Огромный зал
(Читатель ждет уж рифмы «звери»,
Другую б лучше отыскал!),
В котором варят и химичат
Торчков желанную добычу.


А вот и Мак – в пробирке варит
«Винт» первоклассный. Так-так-так!
Попался простодушный парень,
Завербовать его – пустяк.
Тут мне позвольте отступленье
Вновь небольшое совершить
И обратиться на мгновенье
К воспоминаниям души
Одной красавицы порочной.
Я имени не вспомню точно,
Однако свет украшен ей.
И совершенно без затей
Она случившимся делилась –
Тем, что и было, что и снилось.

«Однажды на балу весеннем
Ко мне мужчина подошел.
Хорош собою, без сомненья,
Хотя и в чине небольшом.
На нем погоны золотые
И яркий орден на груди.
Мне не встречалися такие
На сложном жизненном пути.
Румяный, стройный, черноглазый!
Взял за руку и говорит:
«А я вас знаю. Вы два раза
Соседу дали. Где ж ваш стыд?
Что скажет муж, когда узнает
О вас, развратница лихая?»

«Я изменю ему еще раз.
Месье торопится?» - «Отнюдь!»
А дальше доложу я прозой,
Что он упал ко мне на грудь.
Мы за пять палок сговорились,
Что мой в неведеньи супруг
Останется и удалились,
Не расплетая дерзких рук.
Ах, Гвардия! Какое диво!»
К воспоминаниям красивым
Затем я обратила взгляд,
Чтоб убедиться: изменять
Не стоит старые привычки –
Они работают отлично.

«А я вас знаю, - так промолвил
Наш Умник, к Маку подойдя. –
Вы натуральный уголовник,
Хоть с виду чистое дитя.
Вы бывший каторжник, угонщик,
И террорист, и самогонщик!»
Пал на колени глупый Мак.
Ведь он не ожидал никак
Разоблаченья на работе –
А тут к нему пиздюль в полете
Уже отчаянно спешит.
«Ой, дяденька-а-а! Я от души
Сознаюсь, что еще и вор:
Про «Колобка» я книжку спер!»



«Забавно! Шел встречать скотину,
А тут Господь мне вас послал!»
Дрожит громадная детина,
Объяла юношу печаль.
«Ну что ж, пройдемте!» И покорно
За спину руки заложив,
Идет Мак Сим за прокурором,
От страха еле-еле жив.
Но зря, читатель, он боится!
Пускай в ежовых рукавицах
Наш Умник держит вся и всех,
Но тут другое дело. Эх!
Интригу Умник запустил,
А лучше правда б посадил!

И вот в лиловом кабинете
Сидят они наедине.
Максимка понял, что не светит
Ему тюряга и вполне
Освоился, сел враскорячку,
Отклеил из-за уха жвачку –
Вполне доволен сам собой.
«Итак, - промолвил мой герой. –
Я пригласил вас с тем, что надо
Решить один вопрос…» - «Про Раду?»
«Да, но попозже. О другом
Мы с вами нынче перетрем.
Тут государственный секрет»
Аж ахнул белобрысый шкет!

«Ой, дяденька! Секрет? В натуре?»
В ладоши хлопает Максим.
Я знаю дураков и дуру,
Но ни один с ним не сравним,
Ну разве Ваня-рубль убогий.
«Не надо строить недотрогу, -
Ответил Умник. – Вам во власть
Лежит дорога. Довелась
Нам встреча – вас зову с собою
Свергать Отцов. Я все устрою,
А делать вам. Немного, но
Отлично» - «Значит, решено! –
Воскликнул Мак. – А сиськи будут?»
«Да, и еще с каемкой блюдо»

С каемкой золотою блюдо –
Мечта любого дурачка.
Захочешь – сласти на нем будут,
Захочешь – мяса три куска.
А если сиськи в паре с блюдом,
То это просто благодать.
«Согласен! Блюдо где?» - «Покуда
Отцы у власти, не видать
Тебе, мой дорогой, подарка!»
«Совсем-совсем? Ну, это жалко!
А если свергну я Отцов?»
«Так у меня и план готов» -
Ответил Умник, сожалея,
Что Маку дать нельзя по шее.

«Вы парень сильный…» - «Не то слово!
Ой, дяденька! Поверьте мне,
Что не сыскать качка такого
Ни в городе и ни в стране.
Могу и вас поднять…» - «Не стоит!» -
«Да вместе с креслом! Я спокойно
И со столом вас подниму!» -
«Да-да, конечно… Я к чему
Сей разговор веду… Да сядьте!
Не поднимайте! Хватит, хватит!
Ах, массаракш! Поставь, сказал!»
Но кресло тут Мак Сим поднял:
Как прокурор не отбивался,
Но враз у люстры оказался!

«Что, крут я, крут?» - «Вас круче нету…
Да отпустите же меня!!!»
Но пронесла по кабинету
Его безмозглая куйня,
Не уронивши. Право слово!
Я знала мужика такого:
Был совершеннейший амбал,
Мудями гвозди забивал,
Но школы так и не закончил,
Начальной даже школы. Впрочем,
Я возвращаюсь в кабинет.
«Совсем мозгов у парня нет, -
Подумал Умник, - но для целей
Моих подходит беспредельно»

«Поставь же, наконец, на место!
Плохой Мак Сим! Плохой!» И вот
Поставил кресло честь по чести
Болван, а сам награды ждет.
«Ну, на копеечку, детина» -
«Спасибо, дяденька, мерси!
А блюдо будет?» - «Не по чину
Сии подарки, не проси,
Покуда ты Отцов не свалишь.
Понятно, буратинка?» - «Да уж.
Что ж не понять? Прогнать Отцов!
Устрою бунт, в конце концов»
«Не торопись, сердечный друг.
Мятеж свершается не вдруг»




Блондину рассказал три раза
Свою затею прокурор
И повторял, пока зараза
Все не запомнил. «Ах, позор
Быть дураком таким. Откуда
Берутся этакие чуда? –
Подумал Умник. – Идиот!
А ведь до люстры достает
Башкой кудрявой… Мак, послушай! –
Промолвил он. – Не бей баклуши.
Все очень важно здесь» - «Еще б! –
Мак Сим нахмурил гладкий лоб. –
Тут сиськи с блюдом на кону!»
Ну как тут вразумишь шпану?

Короче, отослав Мак Сима
И увидав, что за окном
Садится солнце и красивый
Приходит вечер в каждый дом,
Наш Умник было за бумаги
Присел, но толку ни на грош
Не обнаружил в том, бедняга,
И отложил дела. Ну что ж -
Пасьянс он разложил. Тревога,
Бубновый интерес, дорога,
Венец всему – пиковый туз,
Грядущих бед тяжелый груз,
С ним дама пик, ну а под ней –
Мечта любви, король червей.

Задумался, крутя подсвечник,
Герой мой, глядя на расклад,
Что не сулил блаженство встречи,
Не обещал любимый взгляд.
«На что надеяться? – со вздохом
Промолвил Умник. – Жизнь прошла.
Мудрец в ней оказался лохом,
Такие грустные дела…
Что ж, молодым везде дорога,
А мне на свалку. Все, адью!
Живи счастливым, ради бога,
Мой Странник! Я же на краю
Судьбы и времени завис,
Но падать не намерен вниз»

Смешал он карты, в ящик бросил,
Свечу душистую задул.
Не задавай судьбе вопросы –
Ответ не ясен, только гул
Невнятный из пучин грядущих
Придет к тебе… Забудь, мой друг,
Про лирику и дел насущных
Открой неутомимый круг.
И вот уходит Умник в ванну,
Поскольку десять без пяти,
А на душе тревожно, странно
И от тревоги не уйти.
Ах! добр Аллах к своим дитям,
Не кажет будущего нам…

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 13

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12


Глава тринадцатая
Писал про сон Татьяны Пушкин,
Про сон Ильи Иван писал.
Я не останусь равнодушной
В таком разрезе. Умник спал
Довольно мало, служба ибо:
Не человечище, но глыба
В делах работы был он. Так,
Считая, будто сон – пустяк,
Ложился в три, а в пол-седьмого
Подъем. Друзья, даю вам слово,
Я так бы не смогла, но он
Умел: не может спать закон!
Но после Сиськина визита,
Уснул он враз, халат расшитый

На уши натянув. Погасли
Давно уж свечи. Ночь тиха.
Давайте не шуметь напрасно
И в дуновении стиха
Узнаем, что же Умник видит:
Вот улыбнулся, вот в обиде
Нахмурил брови, всхлипнул вот.
Куда же сон его ведет?
Он видит детство золотое
И дом родительский. Ему
Сейчас так хорошо, спокойно,
Нет места пошлости, дерьму
В далеком прошлом. Там светло,
Там веет ангела крыло.

Вот он дитя еще, из школы
Дневник с пятерками принес.
Булавкой галстучек заколот,
Каракуль угольных волос
Расчесан на пробор, а форма
Отглажена. К нему спешит
Maman любимая, готова
Расцеловать от всей души.
«Сынок, отличник мой, отрада!
Возьми ватрушечку, мой свет!
Тебе получше кушать надо,
А в чипсах витаминов нет»
Несет скорей ему ватрушки
И гладит сына по макушке.

Ах, матушка! Когда б ты знала,
Что плохо сыну, то пришла,
Его к груди своей прижала
И вновь ватрушек напекла.
Но бывшей прима-балерины
Давно в могиле стынет прах,
Да в раме старая картина,
Где дама с розами в руках
Стоит на сцене. Все проходит,
От ран в груди стихает боль,
И можно дальше благородно
Играть продуманную роль,
Чтоб вдруг воскликнуть в муках дня:
«Ах, мамо! Слышишь ли меня?»

Но сон все далее стремится.
Вот папу видит прокурор:
Военный, в праздники напиться
Умел, о бабах разговор
Всегда поддержит, и для друга
Порвет рубаху на груди,
И точно знала вся округа,
Что с ним не следует шутить.
На сына, впрочем, он вниманья
Почти совсем не обращал,
Пеняя только: «Б*ять! Созданье
Растет никчемное. На бал
Идет, чтоб там ногами дрыгать –
Поднес бы бате водки мигом!»

Служив отлично-благородно,
Долгами, в общем, жил отец.
Впадал в запои ежегодно,
В итоге спился, наконец.
Судьба гвардейца – что поделать!
В ней черное бывает белым:
Гулянья, пьянки – хорошо!
Но сын не в папеньку пошел.
Он по-хонтийски совершенно
Мог изъясняться и писал,
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно.
Чего ж еще? Отец решил,
Что сын его совсем дебил.

Все пацаны в футбол гоняют,
Ботан за книжками сидит.
Мальчишки курят и бухают,
А он на танцы, бля, спешит.
Но пляски ладно – девок лапать,
Но парень натуральный лапоть:
Ни разу сисек не видал,
С братвою пива не пивал.
Короче, выродок, наверно,
Жена гуляла, дрянь и стерва.
Так он по пьяни рассуждал,
Стрезва ж совсем не обращал
На сына умного вниманья,
Чем углублял его страданья.

Однажды он явился трезвый,
Ну то есть ни в одном глазу.
От удивленья все полезли
По норам, чувствуя беду.
«Ботан!» - «Да, папенька?» - «А ну-ка
Иди сюда! Держи-ка штуку!»
И из кармана он извлек…
Что? Что же? Онемел сынок!
Слеза дрожит во взоре черном…
«Мерси, благодарю покорно
За эту куклу…» - «На, играй.»
«Ах, дорогой, ну это край!
У нас же мальчик…» - мама встряла,
Но в тот же миг и ей попало.

«Ой бляяя! А я и не заметил!
А ну давай пиздуй к борщам!» -
«Негоже так кричать при детях…» -
«Пиздуй на кухню, я сказал!
А ты чего, ботаник, хнычешь?
Тебе военную добычу
Принес отец, а ты не рад?
Вали отсюда, мелкий гад!»
Ушел мальчонка, виновато
Потупив оскорбленный взгляд,
Клубком свернулся на кровати
И разрыдался. Батя мат
Исторг вослед и поспешил
Упиться ханью от души.



Конечно, мама прибежала,
Присела на кровати с ним.
«Не плачь, мой маленький, - сказала, -
Не плачь, мой ясный херувим, -
По кудрям гладит: - Все в порядке.
Подумаешь, нашло на папку…
Тебя он любит… может быть…
Да как такого не любить?
Не надо плакать… Съешь ватрушку…
А эту глупую игрушку
Соседской маньке отдадим…»
Вскочил мальчишка: «Погоди!
Подарок папеньки отдать?!
Такому в жизни не бывать!!!»

Блистает взгляд такою болью,
Такою горькою слезой,
Что рождена одной любовью
И не расстанется с тобой
До часа смертного, по жизни
Сквозь боль и радость проведет,
В огне водой живою брызнет,
А в стужу пламенем дохнет.
Хоть распиздяем был папаша,
Но как любил его сынок,
Не описать сонетом даже
И в прозе не найти кусок.
Сие всем ведомо на свете,
Как маргиналов любят дети…

Где ж кукла та теперь, ты спросишь,
Читатель, друг мой – не тая
Ответов на твои вопросы,
Поведаю об этом я:
Ее герой хранил сердечно,
Ей платье стразами расшил,
И в ней сокрыл от всех, конечно,
Всю грусть страдающей души.
Доныне в сейфе прокурора
Под папками секретных дел
Лежит она, мечте покорна,
Храня страдания удел,
Слова давно минувших дней,
Страданье брошенных детей..!

Но вот и дальше сон стремится
В плену неторопливых глав.
Так вырвется из клетки птица
И вдаль уносится стремглав.
Гонимы вешними лучами
Уходят прочь пятнадцать зим,
И наш герой уже начальник,
И излучением томим.
Он видит дни, когда интриги
Сжирали слабых не щадя,
А троны разрушались мигом,
И сила нового вождя
Крыла простерла над страной,
И мир застыл во тьме немой.

«Шесть тридцать, шеф» - звучит над ухом
И тает сон в сиянье дня.
«Какая жизнь дурная штука…
Будила маменька меня
Сперва, потом денщик-скотина –
Вставай, мол, вашаблагородь…
И вот сижу в высоком чине,
Работой истязая плоть…»
Но что? Дрожащею рукою
В пяти истрепанных листках
Кох протянул ему такое,
Что натурально ох и ах:
В квадраты буквы – Боже мой! –
Хмельною вписаны рукой.

Кроссворды Папы, однозначно!
К чему подобная куйня?
Взирает Умник, озадачен,
Кох чуть не плачет, говоря:
«На фронте, видно, плохо дело…»
«Так что же, нарик ошалелый
На провокацию пошел,
И мне конец? Судьба вразмол?» –
Так мыслит Умник. Пот струится
По побледневшему челу,
Но всё ж герой наш не боится,
Идет решительно к столу,
Чтобы посланье рассмотреть
И хитрый замысел узреть.

Конечно, Папины забавы!
Их угадать совсем не в труд:
Фигня налево, хрень направо
В одно понятие влекут.
Вопрос: «Огромная собака» -
В ответе «канапля», однако.
Вопрос: «Часть тела» - что ж ответ?
Конечно, «план», иного нет.
Ну что же, старый маразматик,
Нашел ты жертву? Как не так!
Наш прокурор – не с жопы бантик
И не копеечный пустяк.
Ну что ж, он выделил намек
И с нетерпеньем ждет звонок.

Звонка дождался он к обеду,
Едва поднес к устам стакан.
«Войну просрали, - без приветов
Промолвил старый наркоман. –
Читал ты сводку?» - «Прочитаю» -
«Ты не юли, ведь я-то знаю:
Ты в курсе дела и куйни,
Кроссворды читывал мои?
Вот то-то же, хитрец коварный!
Решил, что будешь ты начальник?
Сменить правленье под шумок?» -
«Да что вы… Я никак не мог…» -
Лепечет Умник. – «Чадо, чадо!
Тебе лишь самовластья надо.

Когда не слушается папу
Малец, тогда что делать мне?
Меня считаешь ты сатрапом
И проку ищешь тут в войне!» -
«Я верен вам…» - «Ну да, конечно!
Кончай трепаться, друг сердечный.
С Бродягой спелся? Знаю я!
Что ты хотел его куя –
Все провокация!» - «О чем вы?» -
«Тут жопотрахи не в почете.
По светло-синему пути
Чтоб Умник захотел пройти?
Такому в жизни не бывать.
Тут надо заговор искать!»



Окаменел тут на мгновенье
Герой, почуяв свой финал.
Как трудно мне в стихотворенье
Страх описать, что враз объял
Любимца нашего. Молчит он,
А Папа вновь несет сердито
Свою обкуренную хрень:
«Что, вы ипетесь каждый день?
ХА! Составленьем прокламаций
Вы заняты на пару, братцы,
А Кох таскает их в народ.
Что? Думал, Папа не поймет?
Он, дескать прокурил мозги?
Так даже мыслить не моги!

А знаешь, что за бунт бывает?
В свинцовых рудниках сгниешь!»
Раз Папа это обещает,
То нет сомнений ни на грош,
Что слово сдержит. Бедный Умник
Вздохнул прерывисто и шумно
И молвил: «Невиновен я» -
«Эх, доля грешная твоя… -
Ответил Папа. – Ладно, умный.
Я позвоню еще. Подумай».
И в трубке быстрые гудки,
Рвут сердце бедное в куски.
Что дальше, мать твою ети,
И как героя мне спасти?

Упал несчастный на колени,
В глазах темно, всего трясет,
И дуновенье смертной тени
Над ним, незримое, плывет.
Он прошептал: «О Странник… Где ты?»
Друзья мои! Давно поэта
Вопрос интересует сей
В путях рифмованных затей.
Засим оставлю прокурора
На время в доме одного
И в бесподобном коленкоре
Найду Рудольфа своего
В тюрьме – унылого и злого,
Непохмеленного, больного.


В его конторе в это время
Народный праздник, карнавал.
Все хором отложили бремя
Хлопот, что Странник раздавал,
Поют и пляшут, веселятся
Не опасаясь матюков,
Едят, пьют водочку, стремятся
Хоть отдохнуть без грубых слов
Начальника. По всем тарелкам
Лежит икра, и фейерверки
Взлетают в небо. Благодать!
Я б там хотела побывать
Да выпить с Фанком, что не зря
Уже обнял секретаря.




В часы и дни корпоративов
Известно каждому и всем,
Что коль захочется интиму,
Его получишь без проблем.
Закуски, импортная водка,
Легко доступная молодка –
Вот праздник жизни, бытия!
Но вот с культурой пития,
Да и с культурой жизни личной
Не все знакомы на отлично,
Вот потому и голова
Болит наутро, и слова
Исторгнешь матом свыше сил,
Узнав, что триппер подцепил.

Приполз Фанкуша на работу,
Проклятым сушняком томим,
А там, друзья мои, забота!
Сидит, суров и нелюдим,
Любимый шеф на прежнем месте,
Пьет кофий хмуро, граммов двести
Туда накапав коньяку.
«Ну что тут скажешь мудаку, -
Промолвил он, взглянув на Фанка. –
На день один оставил вас,
Как вся контора наизнанку.
Что, бля, ответишь мне сейчас?
Не ждали, суки? Я вернулся!
Здоров, пред властью не прогнулся.

Что смотришь, рыло? Что не ясно?
У-у, алкоголик! Пьянству бой!
Пиздуй работать, мой прекрасный!
На фронт! Ответишь головой,
Да и головкою ответишь,
Коль не исполнишь мой приказ.
Поправь-ка форменную ветошь
И отправляйся сей же час
Искать Мак Сима» - «Да-с, конечно…» -
«Ты здесь еще, упырь беспечный?
Щас на кол посажу на свой.
Бери досье, пиздуй на бой!»
Вот тут-то Фанк и произнес
Свой неожиданный вопрос:

«Скажите-с… Да на кой он сдался?»
Немая сцена. Тишина.
Поверьте, тут любой усрался б
От взгляда шефа. Седина
Пробила Фанка до подмышек…
Но что такое? Он услышал
Сухой ответ: «Боюсь его.
Опасный парень». Ничего
Не слышал в жизни Фанк чуднее,
Но разбирать сию затею
Не стал он и пошел скорей
Куда-то в сторону дверей.
А Странник… Что же вспомнил он?
Родной души печальный стон.

«Что, испугался излученья?» –
Спросил он на исходе дня.
«Боюсь, и в этом нет сомненья…»
Ах, не жалеешь ты меня,
Добавил черный взгляд печально.
Он вспомнил Умника случайно,
Ответив Фанку куету
И удивившись. В пустоту
Минувшего взглянул украдкой
И вспомнил время неги сладкой.
Любил? Наверное, любил…
Сикорски кофе свой допил,
Нюхнул портянку на закуску
И приступил к работе грустно.

Фанкуша на передовую
Спешит – а как тут не спешить?
И секретаршу молодую
Со всем волнением души
Он вспоминает. Ах, Анетта!
Дождись меня – я до рассвета
Вернусь! Через четыре дня
Он дома был, а с ним куйня:
Кудрявый улыбан Максимка,
И вот забавная картинка –
В лаборатории сидит,
Но не для опытов: творит
Он ЛСД – поскольку план
Пожег хонтийский ку-клукс-клан.

Сикорски был весьма доволен
Подобным положеньем дел,
И ноги понесли невольно
Его в таверну – за предел
Трудов, политики, гламура.
Пригладил Странник шевелюру,
Налил стакан, потом другой,
Занюхал рукавом. Рекой
Лилось вино в сем заведеньи,
А так же сплетни. Без сомненья
Мужи хмельные поболтать
Зело охочи – отругать
Правительство, соседей, всех!
Сие не только женский грех.

«Братва, слыхали вы гунявку? –
Один воскликнул. – Акуеть!
Златая Сиська, что на лавке
Давала каждому за медь
Монетную, выходит замуж!
Что, хороша гунявка?» - «Да уж! –
Вскричали все. – За Сиську пьем!
Дай Бог груди ее объем
Поболе прежнего, а мужу
Мы, если что, поможем дружно!»
Таверна кружками стучит
И поздравления кричит
Доступной всем красотке Раде,
Сей просто невозможной бляди.

«А за кого она выходит?» -
Спросил золотозубый шкет.
И вот при всем честном народе
Звучит неслыханный ответ:
«Сам прокурор ей предложенье
Руки и сердца на коленях
Намедни сделал» - «Вот дела!» -
«Наверно хорошо дала!»
Шумит таверна. Спорят люди.
«Да чтоб с такою пышной грудью
Подобный случай упустить?
Да этого не может быть!»» -
«Ай, молодец! Несите брют!»
И вновь здоровье Сиськи пьют.

Сидел Рудольф, как будто с тучи
Небесной на его главу
Слоновьего навозу куча
Свалилась. Спит ли? Наяву
Все это слышит, лицезреет..?
Налил он водочки скорее,
Но облегченье не несет
Она ему – наоборот:
Все тяжелее горький груз
И стон сорвался с бледных уст.
Отвергнут. Выброшен. Финал…
«Я не любви его искал,
А выгоды, и, дурачок,
Попал к Амуру на крючок…»

Меж тем хмельной народ в таверне
Про новость дня опять галдит.
«Мне говорила Манька-стерва,
Что прокурор наш знаменит
Охотой к цвету голубому»
«Пиздишь! Да не бывать такому!»
«Я это в чате прочитал!»
«Такой же долбоеб писал!»
«А мне сказала Светка точно,
Что сорок палок за пол-ночи
Наш Умник Сиське накидал!»
«За доблесть поднимай бокал!»
И за успехи прокурора
Все осушили рюмки споро.

Молчит Рудольф, и словно комья
Застряли в горле у него.
Не ждал он услыхать такого
Про прокурора своего.
Не ведал он в своей гордыне,
Что сердце может и остынуть
От бед, коварства и обид.
«И вот теперь с другою спит,
Решил жениться, все серьезно…
А ты опомнился, да поздно!
Все хорошо в урочный час:
Чуть-чуть промедлил – значит пас.
Сиди теперь один, Рудольф!
Пей за погибшую любовь!»

«Кругом ублюдки и утырки, -
В отчаянье он думал так. –
Засунуть в жопу им по вилке,
Да покрутить. Ну, я дурак!
Прошлепал любящее сердце
Среди оравы мудаков.
Былым теплом не обогреться.
Уебок я, в конце концов!
Он тут один был человеком,
И вот потерян мной навеки.
Поддонок я и негодяй…
Корчмарь! Скорее наливай!
Хочу я прошлое забыть
И целый вечер буду пить…»



Ну, братцы, пил Сикорски знатно!
Блевал, потом по новой пил,
Но только если совесть в пятнах,
Ее коньяк бы не отмыл.
Пел песни он, пытался драться
Да с унитазом обниматься,
Но все не легче. Вот провал
Желанный в памяти предстал,
Но ненадолго. «Шеф, очнитесь!
Что с вами?» - «Фанк! Страдаю я!»
«Домой пойдемте-с… Отоспитесь…» -
«Да ты не смыслишь никуя!
У-у, р-рыло! Ты откуда взялся?
Шо смотришь? Нешто обоссался?!»

«Не я-с, а вы-с…» - «Ой, бляяя… И верно!
СтыдОба-то… Пошли домой!»
Не расплатившись, из таверны
Побрел несчастный мой герой,
Верней Фанкуша до машины
Его довел и загрузил.
Терзала Странника кручина
И боль терзала выше сил.
Вот едут. «Степь да степь… да епта!
Мне не поется отчего-то…
Слышь, фюрер! Ну-ка, поворот!
Мы к Умнику, ебенаврот,
Сейчас поедем» - «Нет-с, не стоит!
Он в вытрезвитель вас пристроит!»

«И правильно! Послушай, морда!
Мудак я! Полный распиздяй!
Уебище страшнее черта!
Любовь я кинул, негодяй!
Не будет свадьбы! Грохну Сиську!»
«Но-с драться с женщинами – низко…»
«Ты табуретку принесешь,
Повыше будет… Ни на грош
В тебе нет пользы… Х-р-р-р…» Фанкуша
Храп Странника недолго слушал,
Поскольку вот начальства дом
С одним расколотым окном.
И вот в кровати наш Рудольф
Лежит уже без лишних слов.

Фанкуша снял с него обувку.
Мундир повесил на крючок,
И положил под щеку руки,
Пристроив шефа на бочок.
А вдруг блевать? – Не захлебнется!
Пусть Странник держит за уродца
Фанкушу верного, но тот
С пути спасенья не свернет.
«Вы спите, спите… мудренее
Чем вечер, будет утро, шеф!
Вы утром станете добрее,
Все будет славно…» Заалев,
Заря застала их вот так:
Храпит Рудольф и дремлет Фанк.

Так вот, вернемся мы, пожалуй,
В дом прокурора. Что же там?
Несется Кох, хитрющий малый,
Да с донесеньем. «Шеф, я к вам!
Мак Сим у Странника в конторе…
Ой, шеф..! Вы что… Ой, люди, горе!
Кондратий Умника хватил!»
А что бы он еще решил,
Увидев шефа недвижимым,
Да на коленях? Но ужимки
Сии закончил прокурор:
«Так. Есть идея. Разговор
Сверхсрочный. Ну-ка, химконтора,
Ответь скорее прокурору!»

«Да, ваша честь?» - «Ну здравствуй, здравствуй.
Как дети, как жена? Путем?
Отлично… Слушай, дружишь с властью?» -
«Дружу-с, конечно-с…» - «Я о чем
Тебе толкую, Фанк: сегодня
Мне сверху выдали приказ
Проинспекторовать. Не больно
Вас выдеру на этот раз.
Ты покажи мне все…» - «Конечно-с!
Я лично встречу на крылечке.
Да с караваем и отчет
Вам напечатаю» - «Еще
Смотри! Чтоб все на месте были,
Не как в тот раз: мы прикатили

С проверкой – все лежат бухие,
Бормочут чушь» - «Нет-нет, сейчас
Я приготовился» - «Такие
Редки сотрудники у нас.
Ну что же, Фанк, до скорой встречи», -
Промолвил Умник, дал отбой
И вместе с Кохом, всеконечно,
Отравился он в путь, с собой
Телохранителя взяв Петю:
А вдруг какой подпольщик встретит?
Да и солидно, господа!
Но как свершалась чехарда
Интриг, я расскажу потом.
Чуть позже. Может, завтра днем.


(Продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, стихи, юмор, любовь, фанфик, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 12

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма



Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11


Глава двенадцатая
Вернуться к делу, что когда-то
Ты отложил на долгий срок,
Весьма сомненьями чревато:
Пойдет ли возвращенье впрок?
Читатель ждет ли, ждет ли критик?
Поэт, придя в свою обитель,
Стоит растерян и угрюм
Во власти непонятных дум.
Писать ли, нет ли продолженье,
А может наварить варенье
Супругу, может дом прибрать –
Ведь дел полно, япона мать!
Но я напрасно не шуршу
И вновь – пишу, пишу, пишу!

Итак, проблемы и заботы
Не ждут, увы, иного дня.
Им, понимаете ль, охота
Свалиться снова на меня,
Как и на Умника. К несчастью,
Своей хозяйственною частью
Я долго не займусь опять:
Событий много, и писать
О них потребно. Вот что было
С героем дальше. Поутру
В халате шелковом и милом
Он сел за стол – вершить игру
Политики: опять искать
Мак Сима. Польза в нем есть, блять!

Вот донесенье. Что такое?
Зачем наш Умник помрачнел?
Дрожащей бледною рукою
Бумагу мнет… Про беспредел
В столицу с Юга написали:
Мак Сима в танке подорвали –
Базара он не фильтровал
И воспитуемых ругал
Козлами… Времена и нравы,
Порою вы жестоки, право!
Конец надеждам! Что теперь?
Война заходит в нашу дверь,
Ну а с войною шутки плохи,
И может Умник выйти лохом.

Политика – дрянная штука,
Скажу вам честно, не таясь.
Немало слез, немало муки
Несет стране порою мразь,
Что взобралася на верхушку.
А если этих мразей пять?
Тогда хватайтесь за макушку –
Ведь тут беды не миновать.
И прокурор наш инстинктивно
Сжимает сфинктер: быть беде.
Ему тоскливо и противно,
Успокоения в труде
Отыщет вряд ли он намедни.
Как быть? Что делать? Бедный, бедный!

Поплакал он, разбил подсвечник,
Вернее, целых пять разбил.
Зачем подобный груз на плечи
Себе когда-то он взвалил?
Зачем во власть подался сдуру?
Зачем терзал свою натуру
Интригами, зачем терпел
Громаду прокурорских дел?
К чему все это… А в отставку
Уйти – то вам не спрыгнуть с лавки.
Отставка – выстрел и конец:
Так Папа, главный наш Отец
Давным-давно еще решил,
Когда и плана не курил.

Но граждане, не все так плохо
На белом свете: есть всегда
Надежда избежать подвоха
И грустной совести суда.
И я героя не обижу –
Недолго Умничке рыдать –
Поскольку очень четко вижу:
По аське сообщений пять
Ему прислали. Донесенье
Казалось странным, без сомненья,
Хоть то не диво: на югах
Какой-то хитроумный враг
Верхом на танке, с матерщиной,
Украл какого-то мужчину.

По данным штрафников, Гаалом
Тот звался. Молод. Сирота.
Гвардеец бывший. Добрый малый.
Что занесло его сюда?
Вот озаренье! Вспоминая
Про дело Макса, Умник Гая
Припомнил – так они друзья!
Ах, доля грешная моя!
Пав на колени, Богоматерь
Стал прокурор благодарить.
Куда теперь они покатят –
Неважно, ибо изловить
Двух дурачков труд невеликий:
С ним справится и чукча дикий.

«Ты ж моя лапушка, Минерва, -
Ехидно молвил прокурор. –
Ах, сучка крашеная, стерва,
Да поразит тебя запор!
Ишь ты, поди ж ты! Принц в карете!
Да чтоб ты в яму угодил! –
И вдруг такое, что в сонете
Не пишут, он проговорил.
Да, господа! Бывает всяко:
Когда душа бредет во мраке
Сомнений, радостей, обид,
Тут и святой обматерит.
Так что простим его, конечно:
Ведь он смущен, наш друг сердечный.

Он с дембеля не матерился.
А в тот прекрасный летний день
Наш Умник, помнится, напился
И нес такую дребедень,
Что все решили: ой, хитрюга
Наш ротмистр! Далеко пойдет!
И веселилась вся округа,
И много песен пел народ…
Но впрочем, лирику о прошлом
Армейском, матерном и пошлом
Я отложу – ведь наш герой
Стал в силах справиться с собой
И успокоился, работой
Занявшись с пылом и охотой.

Подняв досье, он обнаружил
Весьма забавные дела:
Мак Сим водил большую дружбу
С той, что в разврате превзошла
Распутниц всех времен известных,
Как заграничных, так и местных.
Звалась сия девица Рада –
По паспорту. Добавить надо,
Что редкий хач на рынке юга
Продаст арбуз, подобный тем
Грудям, что Максова подруга
Имела – значит, без проблем
Братва кликуху ей дала:
Златою сиськой назвала.



И вот за этой, всему свету
Известной проб*ядью, тайком
Шлет прокурор свою карету
И ждет шалаву за столом.
Понятно, соловья не кормят
Тем, что насочинял Крылов,
И на столе стоит икорка,
Сыры, пасьянс из балыков
Разложен по фарфору, вина
В бокалах теплятся. Друзья,
Скажите: всякий ли мужчина
Так встретит даму? Вот и я
Дивлюсь уже который год:
С чего б*ядищам так везет?

У них дела прекрасны в браке,
Как будто слепы их мужья.
Соседки, стервы и собаки,
Про них не скажут никуя
Плохого, шефы на работе
Их ценят, позволяя все…
Но массаракш! Свожу к зевоте
Повествование свое.
Да, чуден мир, в нем все не диво:
Что было ровно – станет криво,
Вы это знаете давно,
И вам, конечно, все равно.
Но сердце ноет у меня,
И вновь мораль читаю я…

Вот входит Золотая Сиська
В лиловый Умника альков.
С ней прокурор садится близко,
Она ж ему без лишних слов:
«Зачем послал за мной, начальник?
Неужто пусто в твоей спальне?
Изволь! Хоть душу заложу,
А уж тебе я услужу!» -
«Здесь все гораздо проще, Рада,
Хоть мне и в самом деле надо
От вас такую вещь узнать:
Где Мак скрывается?» - «Да бл*ть! –
Вскричала Сиська. – Не бывало,
Чтоб я подельников сдавала!»

«Никто ж не говорит об даром, -
Промолвил хитро прокурор. –
Прикиньте цену у товара
И назовите без притвор».
Задумалась Златая Сиська,
Жуя халявный балычок.
«Предательство, в натуре, низко, -
Трындит шалавин язычок. –
Отдать братву ментам поганым
На растерзанье – хуже нет.
Я стану падлой, мой румяный,
И проклянет меня весь свет.
Но есть одна идейка, впрочем…» -
«Так излагайте покороче!»

К нему садится Сиська ближе,
Вздыхает томно, говорит:
«Как только я тебя увижу,
Так прям в груди огнем палит.
Так прям и жгеть, что нету силы!
Ты десять палок кинь мне, милый,
И с потрохами твой Мак Сим,
Бери его и хуй бы с ним».
Ах, Сиська, стерва! Ну напор!
Аж поперхнулся прокурор.
«С чего такие мысли, Рада?» -
«Про что еще мне думать надо,
Когда со мной такой мужчина,
Какого нет и на картинах?»

Смутился Умник, хоть и часто
С ним заводили разговор
Коллеги: мол, судьба несчастна
Вне брака. Слушай, прокурор!
Есть у меня тут на примете
Одна дивчина – ей же ей,
Не отыскать на белом свете
Ее нежнее и милей…
Отдать сестру иль дочку замуж –
Благое дело. Впрочем, так уж
И быть, друзья, признаюсь вам:
Все время Умнику к ногам
Валились дамы – на предмет
Интимных радостей. Но нет!

Не поддавался заманухам
Герой наш. Флирт, конечно, был,
Поскольку в высшем свете – скука,
А прокурор воспитан, мил:
Даст даме руку, если надо,
Стрельнет, бывало, жарким взглядом,
Тур вальса славно проведет,
Но это – все! Рыдал народ,
А что поделать? Делать неча –
Добиться с ним интимной встречи
Никто не мог. Увы, народ
Власть нашу в жизни не ебет.
Здесь все наоборот, к несчастью:
Пыхтит народ, давимый властью…



«Все это очень быстро, право… -
Заметил Умник. – Ни к чему!
Такая спешка лишь отрава
Для отношений» - «Не пойму
Тебя я, гражданин начальник.
Чего живешь ты так печально?
Одна работа на уме…» -
«Я верен ей, служу стране,
Служу закону… Впрочем, к делу.
Ты, Рада, рассказать хотела
Мне про Мак Сима» - «Ой, трепло!
Однажды на него нашло:
Давай болтать – возьму навеки
Тебя туда, где чисты реки,

Где воздух чистый, к небу горы
Стремятся… Ну и пиздабол!»
Но что такое с прокурором?
Он странный ощутил укол:
Ему когда-то Странник ночью
Рассказывал, что есть края,
Где ночи летние короче,
Чем краткий выкрик воробья,
Где в синем радость золотого,
А воздух бесконечно свеж,
И клялся он, давая слово,
Что в бесконечности надежд
Туда вернется вместе с милым
И жизнь воскреснет с новой силой.

«Шоб я так жил, как вы мне врете», -
Промолвил Умник. – «Вот те крест!
Недаром говорят в народе:
Честнее Сиськи нет окрест!» -
«Ну ладно, Рада. Так могу я
На вас рассчитывать?» - «Пока
Не зрела твоего я куя –
И не надейся!» Вот слегка
Она его коснулась грудью,
И в тот же миг пред взором Рудик
Возник, серьезен и небрит:
«Попробуй только! – говорит –
Тебя по стенке я размажу».
И грозно кулачище кажет.

Устало мыслит Умник: «Хватит.
Где Странник? Где его искать?
Мне что, с поломанной кроватью
Всю жизнь и дальше куковать?
Препятствий нет во имя дела,
Душа моя не то терпела.
Раз нужно – значит, я могу!»
И страшный призрак – ни гугу,
Исчез. Со вздохом облегченья,
Отринув напрочь все сомненья,
Спросил он: «Десять палок?» - «Да!» -
«Гвардейцу это ерунда,
Хоть ты и не мила мне, Рада,
Но если надо – значит, надо!»


От счастья Сиська аж вскочила,
Едва не опрокинув стол,
Кричит: «Ебическая сила!
Не заносите в протокол,
Но я скажу: пиздят ублюдки,
Что эти пидарские шутки
Слагают о тебе, мой свет!»
Мрачнеет Умник. Смысла нет
Опять в прочтении морали –
Ее вы просто пропускали,
Но все же в жизнь чужую лезть
Несовместимо с словом «честь» -
Кто, с кем и как – не ваше дело!
(Не ваша задница терпела).

Соседи, бабушки на лавке
Один имеют в жизни смысл –
Противный, натурально гадкий,
Что отторгает моя мысль:
Сведенье сплетен друг о друге,
Где грязь расходится по кругу.
Идешь с мужчиной – он твой ебарь.
Живешь без девок – пидарас.
Мне мудрено писать без злобы,
Как все свершается у нас.
И если с улицы блядина
Такие вещи говорит,
Как реагировать мужчине,
Что помнит совесть, помнит стыд?

«Ну что ж, подруга этой ночи,
Звезда грудастая моя.
Не знаю, кто меня порочит
Такими сплетнями, но я
Обиды для шляхетской чести
Терпеть не стану!» - «Ах, мы вместе,
И всем я правду расскажу,
А что напрасно не жужжу,
Об том все знают!» О читатель,
Мой добрый преданный приятель,
Я дальше не хочу писать,
Перо б желала поломать,
Порвать бумагу, и стереть
Файл – а потом уйти реветь.

Что было дальше, ой что было!
Друзья, мне стыдно за того,
Кто стал моим героем милым
И не страшится ничего
В стремленье к власти и господству:
Ни гонореи, ни уродства
Дворовой девки. Что ж, вздохну,
Главой печальною качну
И продолжаю. Вот шалава
Снимает с Умника мундир,
К нему прильнула… Боже правый!
Уже мутит, бежать в сортир
Писателю пора приспела,
Душе брезгливой. Впрочем, дело

Я бросить не могу на месте,
Засим терплю. Но Боже мой!
Ты, Умник, говорил о чести,
Так разве же она с тобой?
Глаза, глаза мои! Целует
Он Раду в губы, да взасос.
Почто судьба блядей милует?
Вся жизнь моя пошла вразнос!
Ах, как она к нему прижалась,
Уже и за ремень взялась.
Все далеко зашло, не в шалость:
Вот-вот соединится власть
С народом, так, как Камасутра
Советует давно и мудро.



Сдается мне, что целовался
Наш Умник лучше всех в стране –
Кто с ним наедине остался,
Тот убедился, ну а мне,
Как говорил товарищ Сталин
Во дни далекие, сидеть
Да и завидовать, пожалуй,
Тому, что не могу иметь.
Златая Сиська от восторга
Дышать уже не может, ей
Уже и томно, и неловко,
И сердце бьется все сильней.
Ах, повезло же прошмандовке,
Потертой уличной дешевке.

Но все же целоваться вечно
Довольно, братцы, мудрено:
Все знают, что в делах сердечных
Иным вещам отведено
Гораздо больше, больше места,
И в этом стихотворном тексте
Пора к иному перейти,
И Умник Раду отпустил.
Но тут такое приключилось,
Что я клянусь, друзья мои:
Господь свою святую милость
Опять воистину явил.
ГлубОко Сиська задышала
И петлю в лифчике порвала.

Большая грудь, краса девичья,
Весьма, конечно, хороша.
Бывает, смотрится отлично,
Но с ней не спляшешь антраша,
С ней ног не видишь, капли, крошки
После обеда – все на ней.
Ну а когда ее немножко
В размере – дышится вольней.
Но есть деталь еще такая:
В бюстгальтер можно деньги класть,
Носить спокойно, не теряя,
Не позволяя им пропасть.
Но лопнет лифчик, как у Рады –
Тогда заволноваться надо.

Ведь не заначку там таскала
Златая Сиська. Прокурор
Аж обалдел: пред ним упала
Во-первых, грудь (но разговор
О ней уже вели мы, хватит!),
А во-вторых… Друзья, друзья!
Что спрятала шалава в платье,
Не сразу перечислю я:
Подсвечник Умника любимый,
Пять ложек, бережно хранимый
Браслет с алмазами, часы,
Кусок копченой колбасы,
Картина Рембрандта «Дозор» -
И закричал наш прокурор:

Ведь прямо на ногу свалилось
Ему яичко Фаберже
В полпуда весом – так сцепились
И смех и грех на вираже.
«Ах, дрянь! Да я тебя, паскуду,
Сейчас пошлю на рудники!
Зараза!» - «Больше так не буду!»
Но не поверят мужики
Подобным клятвам. «Эй, охрана!
Скорей сюда!» И из кармана
Достав оружье, Кох несется
На помощь так, что пол трясется,
Влетает, выбив дверь с пинка,
И аж скривило мужика!



Не знал он, что творится в спальне –
На миг отвлекся, глядь – и ах!
Ведь непосредственный начальник
В одних, простите, труселях
И без мундира. Боги, боги!
Кох прямо замер на пороге,
Поскольку Раду увидал
Почти что в неглиже. Икал
Наш Кох от этого неделю.
«Ты что стоишь?! Берись за дело!» -
Воскликнул Умник. – «Кхм… Помочь?
Да в чем… Да как..?» - «Шалаву прочь
Тащи! Воровку за решетку!»
И дал пинка под зад молодке.

Конечно, Сиську утащили.
А не воруй! Как завещал
Один герой. Раз пригласили,
Не плюй в колодец! Отскребал
Несчастный Кох сафьян сиденья,
Где Рады задница была
Три раза с хлоркой – без сомненья
Там уничтожена была
Любая грязь, любая бяка,
Пылинка всякая, однако
Все недоволен прокурор:
Кох снова кресло трет. Уж хлор
Разъел ему перчатки, впрочем,
Совсем другим он озабочен:

Как привести в порядок зренье –
Два глаза, оба кривы. Я
Писать могу стихотворенья,
А в медицине никуя
Не смыслю. Чем же Умник занят?
Расстроен просто несказанно,
Наш прокурор полощет рот
И зубы чистит. Раз пятьсот
Он по зубам прошелся щеткой,
Дабы лобзание красотки
Навеки вытравить, стереть:
Немудрено тут очуметь,
Хотя и помнишь ты о том –
Пришел с добром, к тебе ж – с говном!

«Патрон, позвольте вам заметить, -
Промолвил Кох, поскольку шеф
Прервать не мог его. – На свете
Полным-полно приличных дев,
Зачем вам с улицы бабища?
Она лишь выгоду здесь ищет…»
Ну что, товарищи, пинка
Он заслужил? Да еще как!
И получил, конечно, впрочем,
Формально прав он. Озабочен
Стремленьем к власти, план хранил
В секрете Умник и таил
Разумно цель свиданья с Радой.
Ну что тут скажешь – так и надо.

Вот Кох, таки дочистив кресло
И шмыгнув носом от обид
Ползет к себе в каморку, в место
Где позабыт народом стыд –
В столичный чат, где все болтают
И чешут языки о том,
Кто с кем в постели пропадает
Поодиночке и гуртом.
Конечно, Коха окружили
Его друзья: «Ну что?» «Ну как?»
«Такое, что не хватит силы
Мне описать!» «Ты ж не дурак!
Скажи, не интригуй!» «Ребята!
Что было – не сказать без мата!

Так вот, вы слышали про Раду
Про Золотую Сиську?» - «Ну!» -
«Так вот, друзья, сию усладу
Мой шеф имеет с бодуну!» -
«Да что ты?! Акуеть!» - «Я лично
Все это лицезрел отлично:
Вхожу сегодня без доклада,
Поскольку сообщить мне надо
Не помню только, что… Ну вот:
Она ему, пардон, сосет
С таким заглотом!» - «Никуясе!»
«Хорош рассказ!» - «Да быль ужасней
Рассказа: ажно я отпал» -
«Ой, Кох! Сдается, ты наврал!

Сам говорил, что Умник пидар,
Что все Отцы его имут» -
«Имут в натуре, не для вида!
Едва на части не порвут.
Но тут наоборот все, братцы.
Он Сиську раком развернул
И так всадил ей…» - «Ой, усраться!
Ну Кох! Ну это ты загнул!
Ври-ври, но надо знать и меру» -
«Не принимаете на веру
Вы слов моих, тогда молчу!» -
«Да не сердись, ведь я шучу.
Так дальше что там с Радой было?» -
«Да просто непроизносимо!

И на столе, и боком, стоя,
И даже книзу головой –
Вообразите же такое! –
Ее имел начальник мой.
Она уже почти не дышит,
«Довольно…» - стонет, он не слышит.
Она уж, бедная, орет,
А он все далее е*ёт.
Ой, не соврать бы – палок двадцать
Он бросил ей» - «Пи*дишь!» «Усраться!
Куда как чудно создан свет –
В нем даже то, чего в нем нет.
Вы как хотите, я ж скорее
Пойду 3.14зду свою побрею:

Мне завтра в суд. Чем черт не шутит?
А вдруг и правда повезет?»
«Мне все-таки сдается, мути
Нанес нам Кох» - «Наоборот!
Не может, чтоб такой мужчина
В высоком звании и чине
Был пидарасом» - «Кох, скажи:
Как там в размерах?» - «Не по лжи
Живу я, братцы. Там не метр,
Но дюймов десять есть» - «Размер
Любимый мой!» - «Я кирпичами
Щас пирамиду наложу:
Чтоб ноги Сиськи за плечами
У прокурора?» - «Не жужжу

Напрасно я, - так Кох промолвил. –
Хотите правды? Вот она!
Пускай народною любовью
Не избалован я, до дна
Испил страданий на работе,
Но честь имею, и свободен
Вам сразу истину нести» -
«Что ж, за сомнения прости.
Ну, вести! Видано ль такое?»
«А я пила с его женою,
Так та сказала мне: мужик!
Сомнений в этом ни на миг»
Вот так и сплетня родилась
И по Саракшу понеслась.


(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Обои.

[terrible doll]

Сегодня идеолог и иллюстратор Елена Terrible Doll запускает графический проект по поэме дуэта "Безумное чаепитие" "Саркаш слезам не верит". Вы встретитесь с первым плакатом из серии обоев для рабочего стола. Со временем коллекция обоев будет расширяться, сохраняя тематическое оформление и все права.

@темы: обои, компьютерная графика, рисунки, обитаемый остров, обитаемый остров обои, странник, умник, поэма, фанарт

---

Как ухаживать за вашим Пусей

[terrible doll]

«Как ухаживать за вашим Пусей»
Инструкция по применению


Поздравляю!
Вы стали гордым обладателем прекрасного экземпляра вашего личного Пуси, с отличной ро-дословной и высокими личностными характеристиками.
Предлагаем вашему вниманию инструкцию по уходу за этим добрым, отзывчивым, умным и своенравным домашним питомцем.
Итак:

1. Познакомьте Пусю с его новым домом.
Будьте готовы к тому, что Пуся попадает в совершенно новую для него среду обитания. Поэтому запаситесь терпением и спокойствием, даже в том случае, если ваш новый питомец будет метаться по квартире, прыгать через мебель и сбрасывать с полок подарочные сервизы и хрустальные вазы. Вы можете успокоить его, погладив по кудрям или угостив ватрушкой. Идеальным вариантом будет, если вы вместе с Пусей принесете его старый халатик: знакомый запах и блестящие стразы отвлекут его внимание.

2. Постарайтесь наладить с Пусей дружеские отношения.
Для этого как можно чаще хвалите и подбадривайте своего любимца. Чаще называйте его «красавчик» и «умник». Пуся не любит, когда его называют просто «Пуся» и любит, когда его называют «Ваше благородие». Выводите его на выставки, в театры и на светские рауты. Позвольте ему носить наградные знаки на любом угодном ему месте.
Не перестарайтесь! Пуся может заважничать и решить, что теперь ваша территория принадлежит ему. Будьте готовы, если однажды вы придете к запертой двери и обнаружите постановление суда о вашем выселении в пользу бывшего питомца.

3. Покажите Пусе место для его кормления, сна, игр и туалета.
Твердо обозначьте для своего питомца те места, куда он может ходить и те, где ему быть не следует. Пуся очень своенравен. Если вы застанете его спящим в вашем любимом кресле, терпеливо укажите ему на ошибку. Отнеситесь с пониманием к его желанию бросить в вас очередной сервиз. В случае послушания похвалите его и дайте ватрушку. Вы можете также порадовать своего питомца, купив ему желтую резиновую уточку для игр в ванной.

4. Обеспечьте Пусю местом для купания.
Пуся очень чистоплотен. Обязательно оборудуйте для него ванночку, где он мог бы помыться и поиграть. Не нужно ругаться, если впоследствии вода окажется разлитой по полу, флаконы с шампунем опустошены наполовину, а ваш питомец разгуливает по квартире в вашей же юбке. Объясните ему, что так делать нельзя. Увернитесь от летящего в вас сервиза. Радуйтесь, что Пуся выглядит ухоженным, чистым и довольным.

5. Составьте для своего Пуси рацион.
Витамины и регулярное питание – залог здоровья вашего любимца. Это обеспечит ему красивый внешний вид, блестящие и шелковистые волосы и игривый характер. Вы можете побаловать его шоколадными конфетами или ватрушками, но не перекармливайте: вы ведь не хотите получить в итоге ожиревшего Пусю?

6. Обеспечьте Пусе его личную безопасность.
Пуся очень любопытен. Поэтому важно держать его вдалеке от открытых балконов, электрических розеток, оголенных проводов, режущих предметов, открытого огня и действующих в вашем районе башен противобаллистической защиты.
Важно помнить! Дважды в день на Пусю нападает сильное беспокойство. Не пугайтесь: это нормальная для его вида реакция. Возможно, вам нужно ограничить вашего любимца в просмотре «Криминальных хроник» и «Дома-2». Успокойте его. Дайте ватрушку. Посадите в ванночку. Разбейте вместе с ним хрустальный сервиз.

7. Позвольте Пусе иметь его личную жизнь.
Помните, что у Пуси тоже есть потребности. Сохраняйте спокойствие, когда найдете под его подушкой фотографию небритой белобрысой особи мужского пола. Вероятно, ваш Пуся достиг половой зрелости. Проверьте это, произнеся при нем кодовое слово «Странник». Если Пуся станет возбужденным, начнет скулить и проситься на улицу, вы можете подумать о выборе пары для своего питомца.

8. Организуйте Пусе досуг.
Пуся весьма интеллектуален. Обеспечьте своего любимца доступом к мировой литературе, поощряйте занятия живописью и музыкой. В противном случае Пуся начнет интриговать против ваших соседей. А ведь вы не хотите получить новые судебные иски?
Важно помнить! Пуся на генетическом уровне разбирается в юриспруденции. Пожалуйста, не используйте это в корыстных и противоправных действиях. Пуся может решить, что если такое поведение позволительно вам, то позволительно и ему. Будьте внимательны к своему питомцу, пресекайте на корню попытки обманным путем получить бесплатное мороженое, организовать подпольный кружок революционеров и совершить государственный переворот.

Следуйте этим легким инструкциям и вам гарантированы долгие и здоровые отношения ме-жду вами и вашим домашним любимцем.

@темы: инструкция по применению, обитаемый остров, юмор, умник

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 11

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10


Глава одиннадцатая

Итак, друзья мои, интрига
Сейчас на первый выйдет план.
Оставьте чай, забудьте книги, -
Поскольку прокурор капкан
Припас Отцам. От излученья
Страдать устал он – в том сомненья
Ни у кого нет – для чего ж
Терпеть пяток противных рож,
Что дважды на день подключают
Все эти башни по стране…
(За что народ их уважает –
Се было непонятно мне,
Потом же ясно: ведь Ти-Ви
Кого угодно вдохновит

На преклоненье, обожанье
Собчак и прочих Кармелит)
Так что же Умник мой? Желанье
Обресть свободу вновь точит
Его. Считался карьеристом
Всегда он: в Гвардии, в полку,
Был хитроумным и речистым
И много на своем веку
Увидел: гибель старой власти,
Войну и прочие напасти -
Вершенье самых мрачных дел.
Манипулировать умел
Людьми наш прокурор без башен
И тем и был, наверно, страшен:

Лицом своим прекраснодушен,
Наивен, нежен, как дитя!
Ему на партсобраньях скучно
Сидеть, трудится он шутя,
Романтик ветреный, писатель
Сонетов, милых эпиграмм
И легковесный обожатель
Вина и непреклонных дам –
Таким казался он до срока
Тем, кто законы нарушал,
И ошибалися жестоко
Они – на каторгу ссылал,
Казнил на заседаньях троек,
И все там плакали прегорько.

Вот в чем загвоздка – заподозрить
Его в измене кто б сумел?
Весь обитаемый наш остров
Проблемы б там не разглядел.
И Умник наш притих для вида,
Чтоб все обдумать хорошо –
И славный вариант нашел,
Пока им двигала обида
И злость держала за рукав.
Путь революции избрав
К вершине власти, он короны
Не жаждал вовсе, ведь на троне
И жизнь нетрудно потерять –
И он решил «прокладку» взять.

Так сленг разведки называет
Не важный дамский элемент
Для гигиены, а считает
Прокладкой следующий момент:
Персона есть, которой можно
Крутить-вертеть – хоть осторожно,
Хоть грубо, чтобы цель достичь,
Короче – подставная дичь
В охоте. Прокурор прикинул,
Кого использовать легко.
Он пять кандидатур отринул
И погрузился глубоко
В раздумья. Кто ж во власти с ним
Окажется? Ответ – Мак Сим!

Красавец писаный, с полотен
Сошедший старых мастеров,
Блондин, кудряв и чистоплотен,
На все за три рубля готов,
Ума не много – вот и славно!
И управлять им сможет плавно
Наш Умник, чтоб Мак Сим мечтой
Стал для людей, и всей страной
Его бы на руках носили
И восторгались мощью, силой
И прелестью. Но править тут –
Злой и нелегкий этот труд
Возложит Умник как советник
И ни единый привередник

Не упрекнет его, поскольку
Премьер-министр герой у нас:
Во благо Родины он столько
Свершил и для народных масс
Порвет последнюю рубаху –
Герой войны, герой труда,
Он прокурор, и вертопрахом
Салонным не был никогда:
Знаток законов, он подымет
Страну из задницы на свет,
И выродков возьмет за вымя,
А то от них спасенья нет.
Да будет так! Нет фразы краше:
«Мак Сим и Умник – честь Саракша!»



На демонстрациях плакаты
И лозунги народ несет:
«Мак Сим есть – хлеба нам не надо!»
«Мак Сим от выродков спасет!»
«Народа планы лишь с Мак Симом!»
Кричали б девушки: «Красивый!
Ну погляди же на меня!» -
Сия сиропная куйня
Полезна очень. И без башен
Мы обойдемся на Саракше –
Мозги народные дурить
Легко, а после все свалить
На идиота-президента,
Изнеженного декадента!

Подранок Кох из коридора,
Где с документами грустил,
Услышал речи прокурора
Из-за дверей: «Я б допустил
Такое… Ловко, в самом деле!
Что ж, начинать через неделю,
Наверно..? Выгодный момент!»
Подкрался к двери референт
И дальше слушает: «Пожалуй,
Все будет так… Я умный малый!
Ай, молодец я! Ай, хорош!»
Кох мигом к скважине и что ж?
Под песню «Танго голубое»
Танцует Умник сам с собою!

В руке подсвечник за партнера,
Как плавен шаг, как четок жест!
Увидели б мы прокурора
Да на одном из первых мест
По бальным танцам… Я бы стала
Его партнершей – опыт есть,
И наша б пара побеждала
Всех по России и окрест…
Ах, как ведет он! Кох не ценит
Всей красоты, а я ценю!
Никто ведь права не отменит
Мечтать? И полную куйню
Опять мечтаю я, опять
За это танго честь отдать!

Мы б так скользили по паркету,
В таких костюмах… Боже ж мой!
Ну почему на свете нету,
Таких, как милый мой герой!
Плясать мужчинам неохота,
Когда есть пиво и футбол,
Они взирают лишь с зевотой
На танцы… Глупость, произвол!
Ну как красиво! Этот выпад,
Проход и новый поворот!
Любовь и ревность на корриду
Сошлись – не ясно наперед,
Кто в танго победит из вас!
Бэса ме мучо! Хоть сто раз!

Но се мечты! Такое танго
Рудольф навеки застолбил,
А тут хоть езди ты на танке,
Хоть за границу на такси,
Хоть выщипай себе волосья
Под мышками, чуди хоть как –
Не танцевать тебе, федосье,
С таким партнером… Дело мрак:
Тут Странник есть, и хоть ты тресни –
Не быть тебе на его месте.
Два раза всхлипнув, раз вздохнув
И от романтики продув
Свой ум несчастный, я в реальность
С покорным видом возвращаюсь.

Там все, как прежде: в позе рака
Застыл у двери глупый Кох.
Послушай, пошлая кривляка:
Проблем бы избежать ты смог,
Когда б последовал совету
Раввина Каца, что твердил:
«До дел чужих мне дела нету» -
И ведь до старости дожил!
А ну вставай. Пускай танцует
Начальник дальше – знаешь ведь,
Как Странник бешено лупцует
Всех провинившихся. Медведь
Шатун еще не так опасен.
Как Странник – лют он и ужасен!

Но вот не крутится пластинка,
Застыл и Умник. Перед ним
Возникла новая картинка:
Небрит, несчастен, нелюдим
Пред очи светлые явился
Сикорски. Умник говорит:
«Ну что, опять ты провинился?
Где твоя совесть, где твой стыд?
А я тебя не пожалею –
Ты ведь не думал обо мне!
Теперь на эшафот, на рею,
Да на расстрел! Мне в чурбане
Тебе подобном нету проку!»
Вот наказание пороку!

Заплачет горько Странник бедный,
Размазав сопли рукавом.
Какой теперь он жалкий, бледный,
Где гонор? Нету его в нем!
Бальзам на грубые раненья
Нежнейшей Умника души –
Весь его вид! Но сожаленья
И чувства сердце не лишить!
И прокурор его прощает:
Езжай, мой друг, в деревню жить,
А я к тебе на чашку чая
Приеду нынче погостить!
«Со мной, - воскликнет Странник, - будь!»
И упадет к нему на грудь!



Тем временем в своей конторе
Сидел Сикорски, водку пил
И размышлял о прокуроре:
С чегой-то он его отшил?
Что за проделки? Что за шутки?
Иль на том свете правда жутко,
Что Умник сдвинулся умом?
«А может, просто дело в том, -
Подумал Странник, - что… О Боже!
А ведь и правда все похоже…
Завел любовника, паскуда!
Неверен, сволочь! Ой бля буду,
Что изменяет… Ой беда!
Я завалю его тогда!»

Вскочил он, кинулся на волю
Но тут вдруг Папа позвонил:
«У нас палач сегодня болен,
Так есть приказ, чтоб заменил
Его ты. Ну-ка, ноги в руки
И приезжай!» «Сначала суку
Одну я должен завалить!» -
«Не смей, бродяга, мне хамить,
Потехе час, а делу время…
И кто ж еще его заменит?»
Противу партии идти
Негоже – встретят на пути
И так потом накостыляют,
Что мать родная не узнает!

Но все же Странник, не считая
Свершенье мести отлагать,
Беднягу Фанка призывает:
«Так, фюрер! Нынче наблюдать
Поедешь ты за прокурором.
Сперва присядешь за забором…» -
«Зачем-с?» - «Блять! Будто срешь!» - «Да, сру-с…» -
«Да я тебя, блять, в пыль сотру!
Не пререкайся!» - «Я не смею-с!» -
«Ну вот. Потом ползи скорее
К окну на первом этаже…» -
«К окну? Зачем-с?» - «Достал уже
Ты шепелявить! Дальше слушай.
Чего трясешься, рожа?» - «Трушу-с…»

«Блять, да чего ты струсил, гнида!» -
«Срать прокурору под окном!» -
«Да не по правде, а для вида!
Как говорить с тобой, скотом?
Ты ж ничего не понимаешь!» -
«Я понимаю-с…» «Ну и как
Себе ты это представляешь:
У прокурора срать! Мудак!
Все ж понарошку!» - «Да-с… Конечно» -
«Так вот, гляди, мой друг сердечный,
Фашист поганый: кто на двор
Выходит, с кем там прокурор
Проводит время, сука, в спальне…»
И дал пинчища на прощанье.

* * *

Фанкуша малый был примерный.
Его всем сердцем я люблю,
О нем не говорите скверно,
Ведь я сего не потерплю –
Ну мало ли: дурна прическа,
Прыщ на носу, печален вид.
Не до гламура, не до лоска
Тем, кто от страха трепещит
Перед начальством. Фанк же, впрочем,
Всегда одним был озабочен:
Кому помочь в тяжелый миг,
И если б вправду он возник
В моей судьбе, то гору плюшек
Я напекла бы Фанку, душке!

Ведь он всегда придет на помощь,
Когда товарищи в беде:
В жару и в стужу, днем и в полночь,
Поможет всюду и везде –
С базара принесет картошки,
Окно заклеит, пол протрет,
И даже денег даст немножко,
Ведь много – где же он возьмет?
Таких, как он, немного в свете.
Они собой тысячелетье
Украсят – светом доброты
Гася ненужные понты,
Такое чудо обижать –
На совесть натурально срать!

Так вот, начальства приказанье
Спешит скорей исполнить Фанк.
Он у забора в ожиданье
Присел для вида, но никак
Не разглядеть, что происходит
Там, в прокуроровом дому.
Вот Фанк лазеечку находит
И мыслит: «Заберут в тюрьму
Меня, несчастного, за это!» -
Но все ж идет вперед. Поэту
Помочь хотелось бы, но как?
Вперед крадется бедный Фанк
На четвереньках. Вот окошко,
И видно в нем совсем немножко:

Тяжелой шторы не поднимешь,
А кроме шторы ничего
Не разглядишь и не воспримешь,
Что происходит. Моего
Фанкушу на расправу шефа
Я не отдам – шепчу ему:
«Иди вперед, потом налево,
А дальше – прямо. Ни к чему
Крутиться больше: входишь в двери,
Там будет длинный коридор,
В конце его – мне можешь верить –
Как раз и будет прокурор
Сидеть на пуфе в кабинете» -
«Мерси! Милей вас нет на свете!»

И Фанк пустился в путь тревожный
По указанью свыше. Он
Ступал тихонько, осторожно,
Входя в большой богатый дом.
Ковры, светильники, лепнина,
Вся роскошь мира, все мечты
Легли пред ним, как на картине…
Но Фанк, ведь независтлив ты,
И мыслишь: «Ежели случится
Здесь революция, тогда
Ведь ничего не сохранится
Из этой красоты. Беда!
В рояль нагадят, всеконечно
И весь хрусталь побьют беспечно.

Ой, жалость!» Фанк подходит к двери
Заветной. Что же там за ней?
(Читатель просит рифму «звери» -
Ну вот, бери ее скорей!)
А дверь возьми да и откройся,
Так что Фанкуша отскочил!
Ну полно, дорогой, не бойся –
Ведь визитеров не убил
Покуда Умник. «Д-добрый вечер», -
Лепечет Фанк, ведь раз попал,
То говори. Повыше свечи
Витые прокурор поднял,
Чтоб разглядеть, кто там тревожит
Его покой неосторожно.



«А, это вы… Вы Федор, вроде?» -
«Нет-с, по-другому-с: Фанком я
Зовуся» - «При такой погоде
Гуляли б, что вам у меня
Тут делать?» - «Сударь, мой начальник
Послал меня-с» - «Немудрено, -
Промолвил прокурор печально. –
Так что ж вам нужно?» - «Так-с… Одно:
Вам помощь в доме не нужна ли?
Об том я послан вопросить…»
Фанк нес фигню, а глазом в спальню
Косился, чтобы различить,
Что происходит там. Не видно!
Ай, массаракш, ну как обидно!

Что ты начальнику доложишь,
Мой бедный Фанк, душа моя,
И что тут рассказать возможно:
Был, но не видел никуя?
Да за доклад такой едва ли
Тебе пригладят черный чуб.
Давно награды не давали –
Дадут люлей, ведь Странник груб.
Смотри и слушай – и детали
Тогда укроются едва ли
От взора твоего. «Нет-нет,
Спасибо, Страннику привет, -
Ответил Умник. – До свиданья»
И дверь закрылась. Фанк вздохнул
И вновь в труды свои нырнул.

Когда приехал он в контору,
То Странник руки отмывал
От крови вражьей. «К прокурору
Ходил там кто? – он закричал. –
Мужик ли, баба: все едино!
Да не молчи же ты, скотина!» -
«Я с ним чуть-чуть поговорил-с…» -
«Хуйню, поди, нагородил?
Об чем? Кто был там?» «Вы простите-с…
Но я не видел… Ой-ой-ой!
Ой больно! Чуб мой отпустите-с!» -
«Так отвечай, мой дорогой,
Урод корявый, злое рыло:
Тебе там что, не видно было?

Ты что, глаза в толчке посеял,
Ты страх, в натуре, потерял?
Да я ж, блять, по ветру развею
Тебя! Приказ не выполнял!» -
«Постойте-с… Я ж еще не начал
Рассказывать…» «Твоя удача,
Что есть доклад» - «Так вот-с, открыл
Мне дверь он, внутрь не впустил…» -
«Еще б, впускать тебя..!» - «Духами
Другими пахло от него,
Не как всегда…» - «Да я руками
Вот этими убью! Чего
Еще мне скажешь?» - «Кто-то в спальне
Был у него…» И вот, раздавлен,

Изменой милого унижен,
Сикорски Фанка отпустил.
Настолько не был он обижен
Ни разу в жизни. Нету сил
Описывать его терзанья.
Сам виноват! Но в состояньи
Извлечь из бед своих урок
Не всякий сможет. Он – не смог.
«Ну что ж… Держись тогда, паскуда!
Я постоять могу покуда
За честь мужчинскую свою.
Ну, поверчу я на кую
Тебя, изменщик и гандон!»
И вышел гневный Странник вон.

Из близлежащего забора
Сикорски выдрал толстый дрын.
И вот несется к прокурору
Сей разъяренный исполин:
Власа растрепаны, во взоре
Такая злость, такое горе,
Такая ненависть сплелись.
Что за эмоции сошлись
В холодном прежде живодере!
Не плавал он в страданий море
Доселе – что же, вот оно:
Тони, изведай скорби дно!
Был равнодушен ты – так ныне
Терзайся, мучайся, скотина!

Плевал ты ранее на чувства,
Считал, что все в твоих руках?
Без стихотворного искусства,
Я в прозаических строках
Тебе сказала бы об этом –
Но такова судьба поэта:
Пороть построчную куйню.
Так вот, героев я ценю,
Но ненавижу прохиндеев,
Подонков, выродков, злодеев,
И ты, Рудольф, из их числа!
Но вновь куда-то понесла
Шальная Муза. Ой, вернемся!
А то с Пегаса наипнемся!



Давай-ка, Муза, мы потише
Поедем, чтоб услышать все:
Какою злобой Странник дышит,
Не в силах укротить ее,
И как он гневно матерится,
Как с проводов слетают птицы,
Убиты пуканьем, народ
Прижался к стенкам, ведь вот-вот
Собьет, растопчет насмерть Рудик.
Ой-ой, друзья! Что с Пусей будет?
Вот позлащенные ворота
Ломает Странник с разворота
Одним ударом, вот во двор
Ворвался! Где ж наш прокурор?

Дверь крепко заперта входная.
Рудольф ее и так и сяк –
Не поддается, ибо зная,
Что бунт народный не пустяк,
Такую дверь себе отгрохал
Премудрый Умник, что неплохо
Ее бы к райским воротам,
Чтоб грешный люд не шлялся там.
«Да еб твою! – воскликнул Странник. –
Открой! Я не стерплю обмана!
Мне Фанк всю правду рассказал!»
Тих особняк. Приемный зал,
Буфет, бассейн и коридоры,
Апартаменты прокурора

Молчат, как будто там и нету
Живой души. Но в щелку вдруг
Увидел Странник лучик света –
Ну значит там сердечный друг,
Да не один, известно! Тихо,
Дабы добычу не спугнуть,
Чтоб ей не убежать от лиха,
Наш живодер пустился в путь
Вкруг дома. Вот оно, окошко,
И ведь закрыто! Но немножко
В нем все ж возможно разглядеть
И услыхать, коль не шуметь.
Что ж, Странник, слушай, коль желаешь:
Ты много нового узнаешь!

«Ой-ой!» - «Да что ж вы так кричите? –
Услышал Странник. – Больно?» - «Нет,
Но неудобно…» - «Измените
Вы положенье, не во вред
Суставам» - «Лучше так намного,
Спасибо, шеф!» - «Так без тревоги
Вперед!» - «Да-да!» - «Ну что там?» - «Ой!» -
«Зачем вы бьетесь головой?» -
«Не получается иначе!» -
«А завтра будут все судачить,
Что я вас по макушке бил!» -
«Закончим после, нету сил!
Мне тесно!» - «Вытащить?» - «Пожалуй…
Меня тут чуть не разломало»

Дабы культурный мой читатель,
Не уподобился тому,
Кого присяжный заседатель
Сослал в таежную тюрьму,
То есть Рудольфу, я конечно
Все разъясню: с утра беспечно
Кох побрякушки протирал
И перстень шефа потерял.
Кольцо с хонтийским изумрудом
Под прокурорскую кровать
Сбежало звонко, и не чудо,
Что приказал его достать
Наш Умник. Кох полез послушно,
А под кроватью тесно, душно,

Застрял бедняга. Право слово –
Сие не новость на миру,
Что подобру и поздорову
Кольцо сбежит, начав игру
Собственноличную. Так было
В далекой Арде, и сейчас
Все повторяется у нас
Под восклицания: «Как мило!
А мы подумали, что в спальне
Любви творятся чудеса,
И пред собою натурально
Их видим…» Пошлость и попса,
Идите прочь! Вас не приемлю
И не творю сюжет под еблю!

Но что же Странник наш? Чревата
Измена карой, он считал –
Орудье пролетариата
Из мостовой расковырял
(Булыжник, то есть – поколенье
Младое вряд ли помнит тех,
Кто в бой кровавый без сомненья
За власть народа шел, успех
Им был предписан, хоть и труден
Путь к коммунизму. Знают люди:
Коль нет ружья – бери метлу
И бей вражину по еблу!)
Заветам Рудик верен был,
В окошко камень запустил.

«Иди сюда, баргуда падла! –
Вскричал Рудольф. – Бегом иди!
Мне не страшна тюрьма с баландой! –
Рванул он майку на груди. –
Ничто не страшно! Ай паскуда!
Порву, изменщик! Ой бля буду,
Но рыльник разобью тебе!»
В своей бесстыжей похвальбе
Не знал он: к дому прокурора
Спешит, законности опора,
Наряд гвардейцев боевых!
Рудольф, не ведая о них,
Полез на приступ, полон гнева:
«Уж отучу ходить налево!»

* * *
Так что же в доме происходит?
Кох Богу молится – поняв,
Что жизни всей конец подходит,
Он осознал, что был неправ
Во многом. «Отпусти мне, Боже,
Грехи мои, тебя прошу!
Я виноват, но если все же
Спасешь меня, не совершу
Я им подобных» - «Хватит плакать, -
Заметил Умник, предпочтя
Молитвам действия, однако
И сам дрожал. – Я не шутя
Вам говорю: отряд уж едет,
Повяжут буйного медведя» -

«Ой, шеф, мне страшно! Право слово!
Он влез почти!» - «Пихай его
Обратно!» - «Он такой здоровый,
Боюсь я! Бог мой!» - «Ничего,
Держите швабру». Кох с размаха
Ударил – Странник вниз слетел,
Порвав вконец свою рубаху
На локте и на животе.
«Ах, суки, блять! Мне форму портить?!
Убью!» Как в осажденном форте
Сидят герои, но у нас
Приходит помощь в нужный час!
И славный ротмистр Ча-ча-ча
Сикорски вырубил сплеча.

Конечно же, одним ударом
Кто смог бы Странника свалить?
Но Ча-ча-ча припас подарок –
Булыжник, мать его етить!
А камень дело ведь такое,
Пред ним никто не устоит,
И вот Сикорски успокоен,
Верней, чуть было не прибит.
Взглянул наш Умник из окошка:
«Он жив?» - «Так, оглушен немножко! –
Задорно ротмистр козырнул. –
Сейчас доставим в караул,
Пускай проспится, ибо неча!» -
«Спасибо, ротмистр, и до встречи».

Сикорски волокут гвардейцы
В свой зарешеченный фургон,
Но что у Умника на сердце,
То вряд ли высказал бы он,
Поскольку стал скрывать сомненья,
Страданье, горечь, вожделенье
И боль от любопытных глаз.
Но истины не скрыть: для вас
Я расскажу, как он терзался,
Как губы бледные кусал,
И равнодушным не остался,
В беде свой видя идеал,
И влагой темный взор наполнен,
Хоть с виду строг и непреклонен.



Очнулся Странник в каземате,
Где крысы шарились в углу -
У злого холода в объятьях,
В тени решетки на полу.
Здесь часовой по коридору
Продляет монотонный шаг,
И, видя тяжкие затворы,
Рыдает грешная душа:
Не избежать ей наказанья
За свои черные дела,
И, чтоб она в лихих терзаньях,
Дорогу к воле не нашла,
Чтоб не сбежала снова в мир -
Нет окон и забит сортир!


Тюрьма! Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Не всякий узник мразь и сука:
Хлебать баланду довелось
Поэтам, рыцарям искусства,
И сам Ильич в тюрьме сидел!
Отсюда, полон горьким чувством,
Шел Достоевский на расстрел,
И Пушкин чудом умудрился
Тут заключенья избежать:
Хоть с декабристами водился,
Но не пошел царя свергать.
И Странник странствовал немало,
Но все ж тюрьма его встречала.

«За что ж ты, сука, так со мною? –
Несчастный Странник закричал. –
Тебя любил я всей душою,
А ты на нары укатал?
Пустите! – бросился к решетке,
Трясет ее, как павиан.
Клянусь, не виновата водка
В том, что Сикорски был буян,
Он в шоке, право! Мне поверьте,
Что так в аду не злятся черти,
Как он ярился и орал,
Кусал железо и рычал. –
Свободу, люди! Я ж невинен!»
О, что за горькая картина!

Друзья, мне очень жаль Сикорски!
Ведь я чувствительна весьма,
Но, загребая полной горстью
В сюжетных чУдных закромах,
Не погрешу я против правды –
Он заслужил такой финал,
Не верил в честь, любовь и славу
И прокурора истязал.
Никто нейдет, никто не слышит,
Лишь нагло шебуршатся мыши,
Да дождь на улице стучит,
И сердце Странника болит.
Он сел на нары, сопли вытер
И зарыдал в глухой обиде.

Всю ночь невнятные виденья
Его терзали. Он решил,
Что это белка, без сомненья,
Пришла и принялась душить.
Вот чудится: в огромном зале
Кадавры дивные стояли –
Ну то есть звери: в них стрелять
Затеял Странник. Убивать
Умел он, только эти звери,
Хоть издыхали возле двери,
Но пополнялся их запас
Незнамо как. Проходит час,
Второй и третий час проходит,
Сикорски места не находит!

Устал стрелять он по животным,
Успел умаяться, взопреть –
Так лезут в зал они охотно:
Вот бегемот, а вот медведь.
Стреляешь в них – встают по новой
И смотрят, сволочи. Друзья,
Даю вам авторское слово:
Сие не выдумка моя,
Все так и было. Плачет Рудик:
«Уйдите, суки… Заебли!»
Так прутся эти чуды-юды
К нему со всех концов земли.
С усильем он перекрестился –
Вновь за решеткой очутился.

«Так вот что крест животворящий
Умеет делать!» – молвил он
И тут узрел: мутант смердящий
Стоит в углу. Издавши стон,
Сикорски спрятался под нары,
И тут не стыд для коммунара:
Кто Кантодеа видит, тот
Спокойно больше не заснет
И будет какаться, пожалуй.
На что наш Странник смелый малый,
Но тут и он не утерпел,
Чуть не описался. Расстрел
Ему казался лучшей долей,
Чем зреть уебище на воле.

«Святая Дева, Богоматерь,
Спаси от дьявола меня!» –
Он с детства не молился, кстати,
Но коль случается куйня,
К примеру, гром небесный грянет,
То сразу в церковь, без обмана
Помчится русский наш мужик.
Да обратится еретик!
Сикорски истово молился,
Рыдал, размашисто крестился.
И внял Господь его мольбам,
Убрал чудовище. Но вам
Скажу я честно – не навеки,
Не баловать чтоб человеков.

И вот видение такое,
Что право, лучше бы мутант
Бродил по камере с тоскою,
Как по проспекту бродит франт,
Не зная, чем ему заняться.
Босой, в трусах за рубль двадцать
Возник пред Странником урод,
Какого вряд ли что проймет.
«Ну, Алексей Валерьич, здрасте!
С чего ж вы пьете, мое счастье?
Вы съемки нынче нам сорвали…»
«Уйди, шайтан!» - «С какой печали?
Я режиссер!» - «УЙДИ!» Вздохнул
И в пол немедленно нырнул.

В тот час, когда Рудольф метался,
Стонал в болезненном бреду,
К электростанции пробрался
Шахид и всем принес беду.
Взрыв! Тьма, пришедшая с востока,
Накрыла город с головой,
Что ненавидел так жестоко
Наш прокурор. В ночи глухой
Исчезли мрачные строенья,
Мосты, и башни, и дома.
Все – мысли, звуки и движенья
Укутала собою тьма.
Все стихло. Притаились люди.
Сидят впотьмах и ждут, что будет.

Казалось, что средневековье,
И мракобесие, и джаз
Вернулись, чтоб своей любовью
Жестокою опутать нас.
В окошках теплятся лампадки,
Но тьма все гуще и страшней.
И как приходится несладко
Тем, кто один и без друзей.
Сиди, бедняк, кукуй во мраке,
Страшись движения теней.
Тут даже наглый забияка
Спокойней станет и скромней.
А что случилось с прокурором?
Я это расскажу вам скоро.

Вот он стоит, мой друг сердечный.
Пред ним – в разгроме кабинет,
В одной руке зажат подсвечник,
В другой – армейский пистолет.
На голове его фуражка
С крестом – эмблемою Отцов.
Мундир гвардейский нараспашку
И нет в наличии штанов.
Он пьян? Он болен? Что такое?
Ведь не встречали мы героя
В подобном виде. Что же с ним?
Тоскою горькою томим,
Он вдруг Сикорского виденье
Узрел из места заключенья.

Все может быть, все может статься,
Ничто не новость под луной.
И белка может обознаться,
И в ухе вскочит геморрой,
И даже пол меняют люди –
Мужской на женский, и назад…
Короче, все сие не чудо,
И эти глюки невпопад
Вы ерундою не зовите –
Любовь еще не то творит.
Так вот, наш прокурор увидел,
Все то, что Странника томит.
У входа в личный кабинет
Стоят зверюги – счета нет!



Стоят и смотрят. Что им надо?
Еды тут и в помине нет.
Но Умник снисхожденья к гадам
Не ведал с самых юных лет,
Тем паче ясно ему стало,
Что не так просто набежало
Такое множество зверей
И встало около дверей.
Раз к прокурору без доклада
Приперлись – звездюлей вам надо
Рукою щедрою раздать,
Чтоб шли домой, ябена мать!
Поскольку в полночь невозможно
Куйней правительство тревожить.

«А ну-ка, звери, кыш по клеткам! –
Воскликнул Умник. – Кто вас звал?
Идите прочь! Стреляю метко.
Я птице в попу попадал,
Чтоб не попортить пулей шкуру.
Домой! Приема больше нет!»
Животные взирают хмуро,
Ни звука Умнику в ответ.
Полштоф он вынул из камина
(Его заначил Странник там)
Хлебнул – и ну стрелять в скотину,
Люлей развешивать зверям.
Пускай они из Книги Красной,
Но к Умнику пришли напрасно!

Что было после – под вопросом.
Где звери? Больше нет зверей.
Лишь Кох один с разбитым носом
Стоит и хнычет у дверей.
В руке у Умника подсвечник,
Им референту он грозит:
«Читай давай, кривляться неча!» -
«Не надо…» - «Тихо, паразит!
Читай, кому сказал!» - «Не надо, -
Заплакал Кох. – Тридцатый раз…
Я право лучше выпью яда…» -
«Читай, иль застрелю сейчас!»
Кох произнес: «Стояли звери… -
Вздохнул, добавил: - Возле двери…»

С ума, друзья, схожу я, видно, -
Подумал грустно прокурор, -
От напряжений и обиды…
Вот передернул он затвор
У пистолета: «Кох! А дальше?» -
«Не надо, шеф! Молю!» - «Читай,
Да с выражением, как раньше,
Не то сей миг увидишь рай!» -
«Стреляли… В них… Из пистолета…» -
«Так воплотим строку поэта
Мы в жизнь!» Вот выстрел. Вот второй.
Наш отрицательный герой
Едва успел свалиться на пол,
А Умник горестно заплакал.

«Прости меня, мой Странник бедный.
Прости меня, моя любовь!»
Пред ним, измученный и бледный,
Возник страдающий Рудольф.
«Тюрьмы ты не увидишь боле,
Живи и радуйся на воле,
Прости за все!» Тут вспыхнул свет,
И Странника в помине нет,
Но в кабинете все вверх дном –
Бардак полнейший и разгром.
«Вставайте, Кох! Не время спать.
Немедля надо все убрать.
Ну что вы там? Вперед, быстрей…»
И мрачно вышел из дверей.


Продолжение следует

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 10.

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9


Глава десятая
Ж.-Б. Гренуй твердил бывало,
Что все имеет запах свой.
Я над котлетами стояла,
Уйдя в готовку с головой,
Вдруг – что за притча! Странный запах,
Как будто рядом курит Папа.
Я, отложивши все дела,
Поэму поглядеть пошла
И что же вижу – без сознанья
Лежит Елена, а страданья
Героя нашего удар
Гламурной бритвы оборвал!
Соавтор, встань! Хорош лежать!
Нам Пусю надобно спасать!

- Ах, Боже мой! Беда какая!
Ведь прокурора больше нет –
Он Мировой увидел Свет,
Судьбу по-своему решая…
- Не плачь, мой друг! Есть сила в нас
Помочь ему в жестокий час!
Ты мне поверь, еще не время
Посыпать пеплом наше темя –
Уже спешат сюда, к нему.
- Так нам стоять тут ни к чему,
Отступим в тень!
- Да-да, пойдем.
Все будет хорошо – вдвоем
Мы не дадим его в обиду!

И мы скрываемся из виду…

Теперь я знаю: пахнет кровью
И ужасом любовь твоя,
Суровый Странник! Ты героя
Довел до грани – говоря
По справедливости, достоин
Лютейшей ты из лютых кар…
Пока ж прими свободу в дар
И наслаждайся ей спокойно.
Но помни: есть и Высший суд!
Тебя там, Странник, не спасут…
Но автора совсем не слыша,
Спешит Рудольф в Совет Отцов.
Я умолкаю. Тише, тише!
Седых послушаем глупцов!

Вот входит Странник. Все затихли.
Исчез малейший даже шум.
Сидят все, головой поникли,
Нахмурен Папа и угрюм.
«А что вы тут как на поминках» -
Спросил Рудольф. «Послушай, сынку,
Беда большая. Умник наш
С собой покончил» - «Массаракш… -
Бормочет Странник. – Йоптваю…
Вчера ведь только на кую
Его вертел, а нынче… Блять!
Кому тут на венок сдавать?» -
Промолвил он, в коленях дрожь
Скрывая. Помни: не уйдешь

От совести, пусть даже совесть
Давно ты вырезал себе!
Однако я продолжу повесть
С нравоученьями в борьбе:
Читать мораль – моя работа,
Хоть верный спутник ей – зевота,
Да крепкий сон… Ну что ж, вперед!
И слово Шурин тут берет:
«Его спасти уже успели –
Курьер отправился по делу
С письмом от Папы срочным. Глядь!
Нет никого! Кому вручать?
Пробрался в мраморный он зал
И вовремя врачей позвал».

«В больнице, - Папа добавляет, -
Лежит наш Умник. Эх, беда!
Как излучение влияет
На нас… Измучишься страдать
И все закончишь. Не напрасно
Курю я этот план прекрасный,
А чтоб попроще видеть жизнь.
А раньше что? Хоть утопись!»
Отцы сочувственно вздыхают,
А Странник тут же понимает,
Что вроде б дела не пришить
К нему. «В больницу не ходить
И не отсвечивать напрасно, -
Решил он. – Будет все прекрасно!»

Вот в крупной клинике секретной
Наш прокурор лежит. К нему
Спешат в стремленье беззаветном
Коллеги все. Но почему,
Вы спросите, такое рвенье?
Они букеты и варенье,
Открытки, плюшки и духи
Несут, словесной шелухи
Еще поболе будет! Если
В беде начальство, то хоть тресни,
А нарисуйся, ибо в том
Карьера выглядит потом
Твоя получше, чем у тех,
Кто предпочел походу смех.

Кох, как овчарка, в коридоре
Стоит на страже, никого
Не допуская к прокурору:
«Тревожить незачем его,
Все передам я лично в руки,
А вы ступайте…» По науке
Лечебной, всем больным покой
Предписан, только мой герой
Его не ведал в ожиданьи
Прихода Странника – созданья
Без совести, но может быть
Он все ж захочет навестить
Хотя б на несколько минут…
Иль это, право, тяжкий труд?

Отцы вот даже приходили
В большом сочувствии к нему,
Про излученье говорили,
Про жизни злую кутерьму,
С советами терпеть и боле
Не допускать такого. «В доле
Едины бедной мы своей, -
Промолвил Деверь-прохиндей. –
А ты, мой друг, несчастней даже:
Ведь Странник глаз к тебе не кажет…»
«Довольно, - молвил прокурор. –
Не продолжайте этот вздор,
Мне все равно…» Отцы ушли…
«Зачем врачи меня спасли, -

Так мыслил мой герой несчастный,
На койке лежа в тишине. –
Мне жить труднее с каждым часом.
Ни наяву и ни во сне
Свободы нету. Я измучен,
И дальше вряд ли будет лучше:
Один, не нужен никому…
Но если в Мировую Тьму
Уйти не смог я, то так надо,
И у судьбы на баррикадах
Я буду далее стоять,
И если суждено страдать,
То муки встречу я достойно,
Неколебимо и спокойно!»

Так рассуждал он. Входит вечер
В палату тихо, не спеша.
Кого-то ждет с любовью встреча,
Кого-то ром да анаша,
А мой герой один в палате
Печально размышляет: «Хватит.
Я никому собой вертеть,
Клянусь, что не позволю впредь.
В конце концов, ведь я мужчина,
Силен, умен, в высоком чине –
Вся жизнь передо мной лежит.
С меня довольно пошлой лжи.
Я буду сам себе владыкой
В толпе холопов безъязыких».

Давно стемнело. Все заснули.
Лишь к прокурору сон нейдет.
Суровых мыслей целый улей
Гудит над ним. Никто не ждет?
Никто не любит? И не надо!
Не для того в воротах ада
Стоял он, чтоб теперь грустить
Переживать и так скорбить
По тем, кто этого не стоит.
Ни ум, ни сердце не расстроит
Чужое хамство и бардак…
Во тьме он рассуждает так,
Часы на стенке ворожат,
И губы бледные дрожат…



Вдруг – что такое! – шум из сада:
Пыхтенье, мат… Да кто ж там? Ах!
То Странник лезет чрез ограду
С букетом хризантем в зубах.
Застрял, подобно Вини-Пуху,
Невыносимые для слуха
Слова исторг и отогнал
Овчарок пуканьем. Нахал!
Порвал мундир – «Ничо! Не страшно!
Не то бывало в рукопашной!»
На стену лезет. Мат опять.
«Да хватит! Невозможно спать!» -
«Идите накуй! Все равно!» -
И к прокурору влез в окно.

Минуты две они молчали,
Но ближе Странник подошел
И разглядел то, что скрывали
Ночные тени: балабол
Смутился даже – руки друга
В бинтах по локоть: злую муку
Он перенес! Как бледен, слаб,
И слово произнес хотя б –
Но нет, недвижим он, молчит
В глаза лишь пристально глядит
Он с выражением неясным
И разобрать его напрасно
Пытался Странник: не поймет,
Что суждено, что дальше ждет.

«Ну здравствуй, Умник, - он решился
Нарушить злую тишину. –
В натуре переполошился
Я от такого. Не пойму:
Зачем кромсаться? Ты ж не эмо…» -
«Ты не поймешь мои проблемы,
А я твои…» - «Ну что ж, держись.
Неплохо выглядишь, кажись,
Впотьмах не видно!» - «Хватит, Странник, -
Вздохнул герой мой, и изгнанник
С Земли поежился: ужель
Сорвалась дверь души с петель
И все закончено. – Пойми:
Я проводил с тобою дни,

Постигнуть всей душой пытался:
Ты человек иль живодер?
И как жесток ты оказался
Со мной, - промолвил прокурор. –
Моя любовь тебе забава…» -
«Да хуету несешь ты, право, -
Рудольф смутился. – Я ж не знал,
Что ты себя тут порубал…» -
«Из-за тебя, жестокий демон.
Ты негодяй» - «Конечно, где нам
Знать куртуазность! Знай и ты:
С тобою все мои мечты
Навеки связаны. Навеки!» -
«Что ж… Оставайся человеком».



Хотел добавить Умник что-то
Но не сумел. Течет слеза,
Потом другая… И с заботой
Рудольф взглянул ему в глаза.
«Держись, дружище…» - и впервые
Заметил он, что седина
В кудрях у Умника. Такие
Слова, что не простит страна,
Скажу! Мне критик попеняет:
«Да Странник жалости не знает!
Сама ж писала: он маньяк!»
Писала, да. Но в сердце мрак
Порой и у убийц слабеет,
В печали Странник цепенеет.

Не по себе ему. Конечно!
Кому бы было по себе,
Когда ваш добрый друг сердечный
Слабеет, с жизнию в борьбе,
Когда сомнений больше нету,
Что в горе виноваты вы,
То проникает лучик света
Во тьму души. Но хоть правы
Философы, но живодера
Не переделать. Очень скоро
Рудольф опомниться сумел,
Приобнял Умника, удел
Приняв вполне его страданий,
И тихо вышел без прощаний.

* * *
Домой герой наш был отправлен
Довольно скоро. В тишине
Своей гламурной милой спальни
Он много думал – обо мне,
Хочу добавить я, но впрочем
Он автором не озабочен,
Се только девичьи мечты,
Картины, стразы и цветы –
Долой их! С этим антуражем
Я, массаракш, забыла даже,
О чем там речь вела в начале,
А тут еще меня прервали
Соседи-пьяницы… Так вот,
Готовьтесь! Новый поворот!

Я вам писала о любови,
О страсти говорила вам,
Так насладитесь нынче новым,
Врагам скажите и друзьям:
На первый план сейчас интриги
Выходят: опишу их мигом
И без утайки расскажу,
Затем, что вовсе не держу
От вас секретов. Мне внимайте
И все живее представляйте.
Наш Умник в комнате своей
О многом думал, понял много.
Куда лежит его дорога?
Мы скоро все пройдем по ней.

Он разобрал все документы:
Одни припрятал, те – спалил,
И даже – гибель сантиментов –
Дневник в уборной утопил!
Он что-то на клочках бумаги
Писал, написанное рвал,
Молчал, из комнаты ни шагу
Не делал и почти не спал.
Однажды, файлы открывая,
Он папку с надписью «Мак Сим»
Нашел. Задумчиво листая,
Вдруг Умник вспомнил: что-то с ним
Такое связано… Не кудри,
А что-то из того, что мудро

Употребить себе во благо
Он смог бы… Что же было там?
Взглянем еще – совсем салага,
Но плюс к тому любимец дам.
Не то… Замешан в терроризме,
Замечен в глупом героизме
И даже в Гвардии служил…
Так что ж… А, вот! На излученье
Реакций нет. И от волненья
Подпрыгнул даже Умник наш:
И что же, ты его отдашь
На опыты? Да фигу вам!
И вот, поддернув рукава,

Он стал послание Рудольфу
Писать с началом вот таким:
«Мой дорогой! Ты недоволен,
Я знаю, будешь – но с твоим
Мак Симом горе приключилось.
Как вообще оно случилось,
Мне невдомек, но комендант
По округу большой педант
И отписал мне все детали:
Мак Сима упыри поймали,
Потом он в речке утонул,
Заградотряд и караул
В него обоймы расстреляли
И сорок восемь раз попали…»




Он к потолку возводит очи,
Крутит задумчиво перо
И пишет дальше: «Между прочим,
Банально это и старо:
Всех, кто попал на воспитанье,
Домой – я знаю! – не вернуть.
Прощай же, милое созданье.
Твой Умник». И в недальний путь
Письмо отправилось. Другое
Посланье Умник начертал
Уж к коменданту: «Головою
Ответишь, если тот амбал
Мак Сим не будет у меня
В конторе чрез четыре дня!»

Прочтя посланье, Странник мигом
Помчался в прокурорский дом.
Не то чтоб он сумел интригу
Здесь заподозрить – дело в том,
Что порученье прокурору
Он сделал – значит надлежит
Все выполнять без разговоров,
А он прошлепал Мака. Стыд,
Позор, кошмар! Люлей навешать!
Юриспруденции всей здешней
Несется Странник. Вот и дом
Знакомый, лампа за окном
Горит, как прежде. Что ж, вперед!
Но что же там Рудольфа ждет?

Он входит. Кох ему навстречу:
«Патрон пускать вас не велел,
Он занят…» - «Здрасте, добрый вечер!
Пошел, холуй!» - Рудольф влетел
В приемный зал, где Умник часто
Сидел с бумагами – лишь край
Халата увидал цветастый:
Скользнул за дверку, и прощай!
«Постой, куда!» - вскричал незваный
Пришлец. Приотворилась дверь
На волосок. Не правда ль, странно?
И что Рудольфа ждет теперь?
«Чего ты хочешь?» - «Дело надо
С тобой решить, моя отрада» -

«Иди домой». И дверь закрылась.
Какая пауза, друзья!
Рудольф в лице переменился!
Чему ж тут быть? Ручаюсь я,
Что быть насилию и драке,
Беде, несчастью, может быть.
«Да блять! А ну открой, собака!» -
И начал в двери колотить
Мой Странник. Я вам врать не буду,
Но кулаки его по пуду,
Поверьте мне! Он так стучал,
Что мало-мало не сломал
Дубовых створок! Кох несется.
Ой, братцы! Кровь сейчас прольется!



«Прошу вас, успокойтесь, сударь,
Буянить, право, ни к чему!» -
«А ну пошел в п*зду, безмудый!» -
«За хулиганство вас в тюрьму
Отправить могут…» - «Умник, падла!
Открой немедля!» - «Уходи!» -
«Вот, слышите? Уйти вам надо,
Патрон не ждет вас…» - И в груди
На миг застыло сердце. Странник
Остановился. Из кармана
Извлек свой верный пистолет.
«Ну, Умник! Ты выходишь?» - «Нет,
Уйди!» - «Ну ты, блять, о*уел!»
И выстрел в доме прогремел!

Все уложилось в полсекунды.
И право, дольше, господа,
Я все описывать вам буду:
Рудольф хотел попасть туда,
Крутилась где дверная ручка,
Чтоб ее выбить, но наш рок
Порой такие любят штучки,
Что станут вам уроком впрок:
Случилось так, что рикошетом
От ручки пуля отошла
И в довершение сюжета
Покой навеки обрела
В лодыжке Коха! Ах, бедняжка!
Кричит он и стенает тяжко!

«Ай, массаракш! Ай, больно!» - «Сука,
Заткнись! – Рудольф тогда вскричал. –
Все это, блядь, тебе наука!
Теперь скажи, чтоб открывал
Начальник!» Двери заскрипели
И на пороге прокурор
Возник – суровый и в шинели,
Тяжел и темен его взор.
Застыл Сикорски. На мгновенье
И Кох забыл, что ранен он,
Окаменев от изумленья.
«Рудольф, пошел отсюда вон» -
Промолвил Умник тихо, четко,
И неуверенной походкой

Поплелся Странник прочь. Казалось
Ему все это шуткой злой:
Вот-вот, на выходе из зала
Его окликнет мой герой,
Но нет, лишь кровью истекая,
Кох хнычет, только и всего–
И тишина ползет густая,
Как будто нету ничего,
Лишь человек в дверном проеме,
Затянут в черное, стоит.
«Ты это, блять, напрасно, зёма,
Я так совсем могу уйти…»
Но прокурор на то ни слова.
Вот так ушел Рудольф суровый.

Вы мне пенять начнете, право:
Нельзя вот так кончать главу!
Но други, рассудите здраво –
Сюжет смотрю, как наяву,
И точно знаю, что пристало
По стихотворному уставу
Прервать его в тот самый миг,
Когда страданья, сопли, крик,
С тем, чтоб читатель продолженья
Ждал в совершенном нетерпеньи
И думал: что там впереди?
Читатель верный, погоди –
Еще все будет: рифмы, кисти,
Мечты и совершенство мысли.

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 9

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8


Глава девятая
О справедливости ревнуя,
Забыв про славу и обед,
Сидела я, живописуя
Своих героев. Дела нет
Мне до того, что холодильник
Давно пустой, стоит будильник,
Не кормлен муж, не вымыт пол,
В делах раздрай и произвол…
Но слава Богу! Не единой
Картошкою жив человек,
И ты, что дивные картины
Творишь и украшаешь век
Своим присутствием, Елена,
Ты вывела меня из плена!

Покину я тебя, читатель,
Во имя денег и котлет.
Не злись и не горюй, приятель –
Еще вернусь я в высший свет
Саракша и пером правдивым
Все опишу я справедливо.
Прими ж, Елена, мой штурвал,
Веди корабль сквозь бедствий шквал!

- Веду, веду! Куда же плыть нам
По морю рока в сем корыте?
Как удержаться на плаву,
Закончить грамотно главу
И как героя уберечь?
Что ж, я начну сначала речь.



Хотя весь дом объят дремотой,
Мне сон нейдет. Передо мной
Хвалясь сафьянным переплетом
Лежит тетрадь, где наш герой,
Попав в ловушки сплетен лживых,
И не имея никого,
Кому бы мог души порывы
Излить, писал все то *овно
Что с ним произошло намедни.
Мне тешат глаз чужие бредни.
Хотя, не зная языка,
Не преуспела я пока,
Но смысл точно уловила:
Не сладко прокурору было.

Судьба его – как на ладони!
Здесь он был счастлив. Там – грустил.
Тут злился. Был немногословен.
Вот здесь – духи свои пролил
Над стихотворною строкой.
А тут глумливою рукой
Изобразил гнуснейший профиль…
И в нем узнала я Рудольфа
И потешалась долго! *лять!
Я буду так же рисовать!!!
А что, мой друг! Быть может, нам
О Пусе написать роман?
Чтоб каждый уяснил му*ак
Кто там кого, куда и как.


Так я Ларисе написала
Во дни январские, когда
Еще поэма не витала
Вдоль по сети туда-сюда.
Роман писать – не в лужу пукать!
Набить на прозе надо руку,
Чтоб не сфальшивить, не пошлить.
Ну что ж, поэма? Может быть!
Теперь кругом финал и лужи,
Народу продолженье нужно.
Кричат, зовут: еще! Пиши!
Пиши для тела и души!
А у Ларисы, блин, котлеты!
Кисть отложив, пишу сонеты…

Итак, наш прокурор оставлен
Был автором на полчаса,
И где же он? В лиловой спальне
Сидит один, моя краса!
В руке дневник, огонь в камине,
Печаль, как прежде, в сердце стынет –
Печаль давно минувших дней!
Сокровища души твоей
Неоцененными остались,
Мой бедный друг… Какая жалость!
К нему тихонько я скользну
И на страницы загляну –
Вооруженная любовью,
Вмиг разберусь в нерусской мове!

Да, он про Странника читает –
Тут не могло сомнений быть –
И снова в сердце воскрешает,
Минуты, что не повторить…
Зачем ты травишь болью сердце?
Теплом любви не обогреться,
Поскольку не было любви,
А это значит, не зови -
Никто откликнуться не в силах…
О чем читаешь ты, мой милый?
Вот двадцать третье февраля
И запись: «Нынче утром я
Взглянул в окошко в сад, где розы
Цветут, и вижу: в странной позе

Стоит там Странник и срывает
Под корешок мои цветы!
Чудную песню напевает:
Мол, я ценитель красоты
И принесу зазнобе сердца
Букет, чтоб положить под дверцу!
Дела! Мне право стало дурно…
Он клумбу, сбитую фактурно
Всю беспощадно разломал!
Но вот когда букет мне дал
И улыбнулся, я не смел
Бранить – ведь он меня хотел
Порадовать сегодня вновь.
Благодарю, моя любовь!»



Вот перевернута страница.
«Вчера я вечером играл
На фортепьяно. В восемь тридцать
Явился Странник и сказал:
«Опять лабаешь?» Не упал
Я потому, что стул устойчив!
Лабаю? Я? Да между прочим
Я две медали получил,
Хоть в музыкалку не ходил!
А Странник что ж? «Каприччиозо, -
Сказал, - Спасает от поноса!
А ты бы «Мурку» сбацал мне!»
«Напой!» Напел. В один момент
Я все аккорды подобрал,
Академически сыграл!»

Еще заметка: «Боже правый!
Печально в этом мире жить!
Сегодня Странник мой лукавый
Меня у ванны подловить
Сумел как раз после сеанса:
Я натурально в полном трансе.
Alles ist gut, он мне шепнул,
Незамедлительно нагнул
И массаракш! Два раза! Два!
Потом болела голова
Еще три дня… Но я не злюсь!
Вот ведь – не думал, что влюблюсь
И буду все ему прощать,
И понимать, и принимать!»

А вот листок измятый, в клетку,
Проложен нежно средь страниц.
Что написал там зло и метко
Герой страны, герой темниц?
Средь куполов, что обрамляют
Сие посланье, я читаю:
«Любовь во мне волнует кровь!
Я как тебя увидел вновь,
Прям сам не свой! Огонь в груди!
Япстись сегодня приходи!»
А вот еще одно посланье
(Не почерк – просто наказанье
Читающих!): «Тебя я жду
Сегодня нынче на пруду!

Пойдем поплаваем на лодке,
Покормим уточков в воде!
Люблю тебя, моя красотко!
Целую всюду и везде!»
А там, где подпись красовалась,
Пятно какое-то осталось:
Слеза скатилась на строку,
Когда, обрушившись в тоску,
Сидел один, дневник листал
И о былом воспоминал
Герой наш. Вот еще записка:
«Хочу побыть с тобою близко!
Когда же ты, япена мать,
Опять нырнешь ко мне в кровать?!»

Другая запись: «Понимаю
Я всю бессмысленность: внушать,
Просить, надеяться… Все знаю,
Но и не в силах разгадать
Всю суть его непониманья,
Всю горечь вечного страданья.
Не верю! Верю… Жду… Не жду!
Я точно знаю, что беду
Он принесет мне… Но не в силах
Я совладать с собою… Милый,
Желанный, ненавистный, злой,
Ты мой мучитель, мой герой
Я навсегда с тобою связан…
Не отвергай меня отказом…»

Еще: «Сегодня мы гуляли
По парку. День был свеж и тих.
Как мало надо для двоих,
Что любят… Я теперь едва ли
В нем сомневаться буду. Он
Так благороден, так силен,
С ним как за каменной стеною!
Я в нем уверен и спокоен:
Он не оставит, не предаст,
Все будет хорошо у нас.
Мы целовались под сиренью…
Он мне читал стихотворенье
Поэта Пушкина А.С.,
О страсти – чуде из чудес!

Потом, когда мы шли обратно,
Со стороны я представлял,
Как выгляжу: мундир весь в пятнах,
Растрепан… Странник вынимал
Цветки сирени, что остались
В моих кудрях… Такая малость,
Но сколько значит! Я едва
Могу дышать – его слова,
Горячих губ прикосновенье
И эти резкие движенья
Со мною вместе и во мне…
Я растворен, сгорел в огне
Своих желаний и стремлений,
И грез, и новых впечатлений…»

Заметка новая, и строки
Размыты – слезы наш герой
Пролил по воле злого рока
При свете лампы голубой.
«Вчера явился Странник пьяный…
Ответьте мне хоть кто-нибудь,
Зачем привязан я к тирану…
Ах, право! Умереть, уснуть,
И сном закончить этот ужас.
Ему не нужен я, не нужен!
Он бил меня… Не понимаю,
За что он жизнь мою ломает…
Он бил меня! Вот просто так!
Тяжелый у него кулак…

Не думал я, что утром встану
С постели – так болело всё…
Насколько горько, больно, странно…
За что страдания несет
Любимый мне..? Какая низость –
Быть его прихотью, капризом!
И быть его… Где силы взять,
Чтоб пред собою устоять…
Ну что ж, тональный крем укроет
Кровоподтеки, но такое,
Что выпало мне пережить,
Уже косметикой не скрыть.
Ах, если б только можно было,
Чтоб сердце больше не любило…

На службе дальше вот что было:
Судил я выродков опять,
Едва катился день унылый,
И мне хотелось убежать
Куда подальше, чтоб не помнить
Минувший вечер, угол темный,
Где, как девчонка я рыдал…
Придет ли Странник иль пропал?
Ударит или приласкает?
Да что вообще о нем я знаю,
Хоть знаю все… Чего мне ждать?
Неужто сгинул он опять?
А хоть и сгинул… Пусть. Не жаль.
Хоть я и буду бить хрусталь,

Что им подарен. Буду. Точно.
Но я смогу перенести
Разлуку с демоном порочным
Моей души и не впустить
Опять беду к себе… Я справлюсь
С любовной огненной отравой.
Хотя… О чем я говорю:
Сижу – сужу! – и весь горю!
И раздаю, как механизм,
Я сроки, отнимаю жизнь,
На воспитанье отправляю
И даже слышать не желаю
Их стоны, крики… Все равно:
Он не вернется. Жизнь *овно.



Но дальше вот что приключилось
Со мною: я со стороны
Себя увидел – раздвоилось
Мое сознанье, словно сны
Вдруг стали явью… Кох подходит
И произносит что-то вроде
(Не вспомню точно): «Странник там,
С цветами… Очень рвется к вам».
И вижу, что суров и бледен,
Встаю из кресла я – для сплетен
Давно уж подан повод: пусть.
Сомнения, терзанья, грусть –
Я объявляю перерыв
И, не сдержав души порыв,

Бегу из зала. Вот и двери
Заветные. Войти. Закрыть.
И постараться не поверить,
Суметь себя окоротить,
Чтобы не броситься на шею
К невероятному злодею,
Что был со мной настолько груб…
Но вновь: прикосновенье губ
К моим губам, и я не в силах
Себя удерживать… Мой милый,
Мой ненавистный, мой… И вот
Он на столе меня берет…
Но вот и все… И рядом с ним
Лежу – безгласен, недвижим…

А что потом… Потом обратно
Казнить и миловать идти,
И слушать выродков невнятный
И слабый лепет, не спасти
Ни одного. Они виновны,
Как я виновен, безусловно –
Пред бедной совестью своей…
«За что вы мучите людей! –
Один воскликнул. – Это слишком:
Пять лет за спертую коврижку!»
И вижу, я воскликнул: «Б*ядь!
Ты будешь судей поучать?!
Расстрел вам карой, гражданин!» -
И запустил в него графин.

Меня коллега попытался
Тут успокоить кое-как,
А я стаканами бросался…
Ой, стыдно вспомнить! Как дурак
Себя я вел, как ненормальный!
«Тридцать три раза массаракш!
Я блял, бляду и блядь буквально
Закон намерен дальше наш!
А вы?! Да все вы формалисты,
Жлобы, скоты и популисты!
Ух, как меня достали вы… -
И, не боясь людской молвы,
Встаю, иду из зала прочь. –
Устал. Терпеть уже невмочь!»

Пером играешь над строкою,
Желая что-то записать,
Но тщетны поиски покоя,
И не вернется благодать
Любви минувшей… Сердце пусто,
В нем только стыд, глухое чувство,
Что гложет, гложет – не стерпеть…
Промолвил Умник: - «Это смерть,
Свирепый сторож, что хватает
И никого не упускает.
Уж на плече моем лежит
Его рука…» Вот он дрожит,
В халат закутался плотнее
И прочь из комнаты скорее.

Над документами согнувшись,
Сидел в тиши бедняга Кох,
Как вдруг он навостряет уши:
Послышался страданья вздох.
Глядь – непосредственный начальник
Выходит медленно из спальни,
Бредет, не видя никого.
«Уж не случилось ли чего? –
Подумал Кох. – Патрон, тут дело…» -
Окликнул Умника несмело.
Остановился прокурор
И вперил неподвижный взор
В помощника. «А, Кох… Вы тут…
Пожалуй… знаете… ваш труд

Нелегок, право… Я сегодня
Вам выходной дам…» - «Шеф, но я
Здесь не закончил…» - «Вы свободны…
Ведь есть у вас друзья, семья…
Вот и идите…» - «Силы службе
Я отдавал, и мне не нужно
Семьи с друзьями…» - «Ах, Творец!
Да вы уйдете, наконец?!» -
Воскликнул Умник с мрачной страстью,
И спорить с облеченным властью
Кох не отважился и вышел.
Чуть слышно дождь стучал по крыше,
Бродило утро по стране,
Плясали тени на окне…



Сеанс уж близок. В ванну входит
Герой мой, бледен и угрюм.
В шкатулке бритву он находит
И в тесной сети мрачных дум
Подходит к зеркалу. Как гордо
Застыло лезвие, как твердо
И благородно… Лед и тьма
Сокрыты в нем. Судьба сама
В его изгибе искривилась.
Что ждать? Нечаянную милость
И снова горечь и обман..?
Не стоит… Плещет океан
Теней, в зеркальной мгле клубится,
Из рамы выползти стремится.

Вода горячая. Так легче.
Почти не больно вспоминать
Тот самый главный страстный вечер
И звуки танго разбирать
В стаккато ливня. Что он скажет,
Когда узнает? Это важно?
Наверно, нет… Часы идут.
Пересыпание минут
Должно закончиться, и тени
Затопят всё – в том нет сомненья.
И холод лезвия решит
Все муки страждущей души.
Блеснула сталь, взлетев во тьму,
И пала на руку ему…

Почти не больно. Как-то странно
И непонятно: может быть,
В душе болят сильнее раны,
А муки тела, может быть,
Перетерпеть несложно будет.
Прощай, нечаянное чудо
И боль моя… Не вспоминай
Того, кому открыл ты рай
И сбросил в ад. Вода краснеет
И тени на часах смелеют…
Но что там… Тьма, за нею свет,
Где нет любви и боли нет.
Ну что же, здравствуй, мой финал…

И автор в обморок упал.

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 8

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7


Глава восьмая
Сатире все сердца покорны.
Ведь смех – целитель наших дней,
Порой единственный. Наклонно
Природе радостной своей,
С коллегой зрим мы прямо в корень,
И вот слова на мониторе
Бегут: цитата, песня, стих.
Для быстрой мысли нужен миг,
Чтоб где-то уличить изъяны,
Произнести им приговор,
Расставить хитрые капканы
На входах-выходах из нор
И заклеймить чужую тупость,
Что и почетно, и не глупо.

Приятно дерзким анекдотом
Злить малолеток. Вот они,
Надувшись злобным бегемотом,
Поток словесныя фигни
Испустят в глупости зловонной,
А мы, взирая благосклонно,
Еще цитату достаем
И по мозгам с размаху бьем!
Приятно видеть, что твой юмор
По сердцу опытным и мудрым,
Приятно слышать, что друзьям
Близка пародия твоя.
Зовет читатель горячо:
«Ахх, аффтар! Друг! Пешы исчо!»

Но пишем мы не для забавы,
И, массаракш-и-массаракш,
Не нужно мимолетной славы,
Когда «За Правду!» лозунг наш.
Но сладкой правда не бывает.
От скудоумия страдая,
Во власть забравшийся дебил
Решил, что труд наш оскорбил
Его высокую натуру,
И вот под вечер как-то сдуру
Он кнопку красную нажал
И все похерил. Вот финал:
Во прах слетели строчки, мысли,
И песни в пустоте зависли…

Как тут не станешь пессимистом
И как тут рук не опустить.
В изгнанье, словно декабристам,
По тропам Родины пылить,
А труд наш грубо конфискован,
И вряд ли на обломках тронов
Напишут наши имена.
Испили горечи сполна
С тобою мы, Елена, вместе…
Кто соберет осколки чести
И к новой жизни воскресит…
Передо мной письмо лежит.
В нем горечь мысли, трепет грусти
И боль поруганного чувства…

«Мой милый друг! Когда б я знала
Что сердце может так саднить…
Безжалостно рука вандала
Взялась святыню осквернить
Без объяснений, без мотива.
Но, право! Будто это диво!
Мы это знали наперед.
Всегда гнобили свой народ
Фашисты, мелкие тираны,
Власть получившие бараны
И трусы всяческих мастей.
В миру не счесть таких бл*дей!
И в тишине, из-за угла
Был подло нанесен удар.

Мой друг, мне плакать не по чину,
Но мертвого не воскресить!
Когда б могла я елдычину
На час у Руди одолжить
И вы*бать того злодея…
Ах, что за вздорная затея!
Жизнь – не кино. В чести Иуды.
И скальпели передо мной
Лежат сейчас ненужной грудой.
Покойся с миром, наш герой!
Покойтесь, вздорные сюжеты!
Рондо, катрены и сонеты.
Мы в Мировой уходим Свет.
Нет Пуси. И нас тоже нет…»



Нещадно хлещет жизнь невинных.
Судьба коварна, твою мать!
Готова всякая скотина
Топтать, громить и унижать.
Страдаем мы, и Умник тоже.
Кто, кроме нас, ему поможет?
Кто руку помощи подаст?
И я пишу, как в первый раз –
Бросать героя я не в силах:
Ему в писательских чернилах
Спасенье средь тягот и бед!
Не нужен нынче мне обед,
Интим не нужен и конфеты:
Пишу я далее сонеты.

Проснувшись, Умник обнаружил,
Что он один. Ушел Рудольф,
Не попрощавшись, и не нужно
Надеяться на что-то вновь.
Все только игры, только шутки,
Вот почему так сердцу жутко
И стыдно, стыдно! Ведь его
Опять использовали гнусно,
Распотрошили мысли, чувства,
И не осталось ничего –
Все за окошко мишурою
Летит, и моему герою
В душевной этой пустоте
Не отыскать путей к мечте…

Вот на столе он по линейке
Уныло ставит свой хрусталь.
Любовь оценена в копейку
И оттого любви не жаль
Тому, кто покорил однажды,
Но не испытывает жажды
Подобной той, что вызвать смог…
И свой пустынный уголок
От всех закрыть еще надежней
И жить как прежде, если можно
Существовать, когда он есть,
Восстановив былую честь
И не соперничая с нею…
Подсвечник, становись ровнее!

Неслышно мебель расставляет
По комнате трудяга Кох.
Шеф головы не поднимает
От хрусталя. Порою вздох
Сорвется с губ его, порою
Промолвит что-то тихо он.
Подсвечников прозрачный звон
Наполнил комнату. Игрою
В бирюльки все со стороны
Могло казаться, но нужны
Порой бывают без сомненья
Простые легкие движенья,
Чтобы совсем во тьму не впасть
И сохранить над сердцем власть.

«Патрон, вам не к лицу печали, -
С улыбкою заметил Кох –
Нам всем когда-то изменяли.
Пусть не застанут вас врасплох
Мои такие откровенья:
Я вам всем сердцем, без сомненья,
Всегда сочувствовал, всегда!
Поверьте – это не беда:
Все лечит время, очень скоро
Забудете вы это горе,
Найдете новую любовь,
А этот живодер Рудольф
Грызть будет локти сотни раз,
Что оттолкнул так грубо вас!»

Вот Кох манерно продолжает
Нести свой бестолковый вздор,
И он совсем не замечает,
Что хмурит брови прокурор.
Не надо лезть начальству в душу,
У скважины замочной слушать,
Кто, как и с кем проводит ночь.
Но только дурню не помочь
Советом умным. Так бывает:
Балбесов жизнь не обучает.
Пусть даже вызубрен, урок
Вовеки не пойдет им впрок.
Что ж, дурака и в церкви бьют –
За сей неблагодарный труд

Собственноручно Умник взялся.
Спросил: «Тебе не все равно ль?
В жилетку плакаться? – уволь,
Чего ко мне ты примотался?
А ну за тряпку – и вперед!
Стоит работа – срок идет!» -
«Я, право, не имел дурного
В виду, патрон!» - «Еще хоть слово..!» -
«Но я…» - И тут, схватив подсвечник
С невероятно бессердечной
Улыбкой – Странника оскал! –
Начальник Коху закатал
Хрустальным шпилем прямо в нос –
Не суй его в чужой вопрос!



Вот с ревом Кох по кабинету
Несется. Следом же за ним
Летит, стремительной кометой,
Разгневан и неукротим,
Сам прокурор – какое диво!
Карал он грешников статьей,
Теперь аксессуар красивый
В его руке, и е-мое!
Он лупит профессионально
Беднягу Коха по спине
«Не лезь ты в жизнь мою и в спальню!» -
«Ой, больно, шеф! Не надо! Не…» -
«Паскуда!» - «Я не виноват!»
Упал! И получил под зад!

И вот, на референте душу
Слегка хотя бы отведя,
Подумал Умник: «Дорогуша,
Я все же получу с тебя
И шлем обещанный, и много
Чего еще… Одна дорога
Тогда, пожалуй: в Интернет!»
Сомнения, конечно, нет,
Вы в курсе, взрослые и дети:
Про все узнаешь в Интернете!
На сайте госпрокуратуры
Среди общенья без цензуры
Лежала папочка одна…
Удар по Enter – и она

Раскрыта перед прокурором.
Что ж, загляну через плечо:
Кто там бродягой или вором,
Им не замеченным еще,
Лежит в досье – убийца, шлюха
Или бунтарь и гений духа?
Кто там? Пред нами паренек,
Которому недавно срок
В суде вкатали беспощадно.
Он улыбается изрядно
С экрана, словно дурачок,
Власа обстрижены в кружок,
И вы видали енту чуню
В рекламе мыла и шампуня.

Герой наш даже оторвался
От монитора на чуток
И быстро в ванну пробежался,
Шампуня взявши пузырек:
Ну точно так! Все та же рожа,
Что в простоте своей похожа
На помидорки круглый лик.
Вот, значит, он к кому приник,
Изменник этот… Вот кем занят!
Вот кто его так сладко манит!
Но ладно. Чувства подождут.
Прочтем, что написали тут
Секретари: «Железо рвет,
При этом полный идиот».



«Улыбка да, как у Прасковьи» -
Так прокурор заметил вскользь. –
«Такие в ближнем Подмосковье
Как на дрожжах растут» - «Небось
Ума-то явно не палата?» -
«Да, тут натура виновата.
Натура дура, и ума
Не положила в закрома
Тем, кто с большою елдычиной.
Им не видать, конечно, чина
Высокого, но женский пол
На все бы для таких пошел» -
«Давно уж это не в секрете:
Таких я много видел в свете.

Глаза как небо голубые,
По силе мышц – не превзойти.
И эти локоны льняные –
Вот все, что можно в них найти.
Ума и искреннего чувства,
Бесед о книгах и искусстве
Не доискаться в них!» - «Увы!
Жить, не теряя головы
Дано немногим среди женщин,
А средь мужчин – еще и меньше».
Вдруг встрепенулся мой герой:
«Да кто ж беседует со мной?» -
«Я автор» - «Автор? Вы?» - «Ну да» -
«Вы, право, жжете!» - «Как всегда!»

Но тут герой мой возмутился
И головою помотал.
«Так, что за автор появился?
Я нынче никого не ждал.
Жар у меня… Я весь горю
И сам с собою говорю…
А может новым излученьем
Шарахнул Папа по врагу?
Бред… Сам с собою с увлеченьем
Заговорил… Ой не могу!»
Ну что ж, тогда сейчас оставим
Мы прокурора одного
И от волнения избавим
Пока любимца своего –

Ведь право, автор с персонажем
Вступает редко в диалог:
Толстой не мог такого даже,
А Пушкин ловок был и смог.
Они с Онегиным бывало
Гуляли мило вдоль канала,
Кормили хлебом лебедей
И рассуждали про б*ядей.
Так вот и мне пора приспела
Собраться с духом и за дело:
Писать о том, кто мне не мил,
Кто свету белому постыл –
Беседу, на свою беду,
Я про Мак Сима заведу.

Студент, от армии сбежавший,
Поскольку сессию не сдал,
Обосновался на Саракше –
Пил, ел и девок щекотал,
Частушки матерные пел -
Ну в общем, делал, что умел.
И все бы ладно ему было,
Пока бурлит мужская сила,
А в ней избытку он не знал
(Все Умник верно угадал!),
Но так случилось, что однажды
Наш Странник мучился от жажды,
Зашел в кафе и услыхал
На русском песню: «Я *бал…»

И тут конечно натурально
Наш живодер остолбенел:
Пред ним, напыжась театрально,
Землянин молодой сидел –
Не абы кто: он приходился
Сынком пижону одному:
Рудольф баблом не поделился,
А тот упек его в тюрьму,
А после в ссылку. Незадача:
Сынок трепло, а это значит,
Предъявит на Саракше всем
Весь список Странника проблем
С законом, правом и порядком,
А это все-таки не сладко.



А вдруг глава прокуратуры
Тогда забудет про любовь,
И с видом обреченно-хмурым
Сикорски поплетется вновь
Кандальным шагом по этапу:
Ведь Умнику не дашь на лапу!
Зело он злобен, говорят,
В суде трепещут стар и млад,
Как оправдаешься, друг мой,
После записки роковой?
«Да я тебя и знать не знаю!» -
Вот что ответит прокурор
И высшей мерой разговор
Закончит, мщения алкая.

«Ты не ценил моей заботы?
Ты в шторы, гад, сморкался мне?
Теперь на каторжных работах
Узнаешь, что почем. Стране
Урана надо очень много,
Ну а таким, как ты, дорога
У нас положена одна –
Лепить конфеты из говна!
Ты будешь лагерною пылью!
Весь гнев мой праведный узри:
Тебе я сказку сделал былью,
Не захотел? Баланду жри,
Урод и люмпен-маргинал!»
И думал Странник: «Я пропал!»



Ведь то не Фанку угол пятый
Показывать – ведь тут тебя
Нагнут фартовые ребята,
Заднепроходный секс любя,
А то и Умник, полон злобы,
Отдаст приказ: «Гнобите жлОба!
Я разрешаю – сволочь он!
Дери его со всех сторон!»
И хоть Отцы грехи списали,
Но можно много ожидать:
Небрежно брошенная краля
Все может… Что же предпринять?
А если грохнуть молодца,
Чтоб не маячил без конца?

Но тут подумал он: «О чем я? –
И сразу рев страстей утих. –
Здесь психи вовсе не в почете,
А этот парень – явный псих.
Что скажет? Про какую Землю?
Бред сумасшедших неприемлем
На заседании в суде,
Нет места всякой лабуде
У прокурора в протоколе!»
Гуляй и далее на воле,
Мой Странник! Все-таки порок
Разоблачения страшится,
И не сумеет он укрыться
От слов свидетелей и строк!

Я все же в справедливость верю –
Наверно, глупо… Может быть!
В один прекрасный вечер звери
В дверях стояли, их убить
Готовился жестокий кто-то…
Ах, если б автора забота
Смогла спасти зверей тогда!
Ну вот опять! Моя беда
Слетать в моралите порою,
А между тем, на ум герою
Пришел один занятный план
(Не тот, что Папа-наркоман
Курил пять раз в теченье суток) –
Коварный и почти что жуткий!

Киднеппинг – импортное слово –
Среди обилья прочих слов,
Рудольфа привлекает снова
Процесс, что не для дураков:
«Похитить парня, тихо спрятать
И диктовать на Землю папе,
Что в горе хныкает в платок:
Гони бабло – не то сынок
Туда отправится с приветом,
Где много счастья, много света,
Ну впрочем понесется в рай:
Меня на Землю возвращай,
Амнистия и все такое…
А там уже и жить спокойно.

Завесть жену, завесть скотину
Растить в деревне корнеплод,
Ремнем пороть за двойки сына,
А дочку – нет, пусть так растет,
И криминальные романы
Писать и издавать… В кармане
Пускай всегда деньга бренчит,
Жена послушная молчит,
И сам я заживу примерно!»
В мечтах, конечно, все не скверно,
Но к ним какой преступный путь
Ведет – на личность посягнуть!
Вот в чем беда, мои друзья:
Исправить Странника нельзя…

Но так случилось, что наутро
Его отправили в поход
За новым планом: Папа мудро
Решил подсократить расход
На хобби личные. «Дешевле
Ищи траву, хотя издревле
Я пол-бюджета отводил,
И экономить нету сил,
Но танки все же надо строить» -
И паровоз везет героя
Прочь из столицы. А Мак Сим
Попал в подполье (куй бы с ним!),
И там преступный элемент
Его завлек в один момент.

Потом Останкинскую башню
Мак Сим нещадно подорвал,
Скрывался, бегал по Саракшу,
Но вскоре кто-то его сдал,
И на скамейке подсудимых
Сидит он, злой и нелюдимый,
И приговор ужасно крут…
Любимца девушек везут
Этапом в край ужасно дикий,
Где голованов злые рыки,
Где нет ни водки, ни конфет,
Но ведь и Странника там нет!
Но Мак не знал о сей угрозе
И матерился жуткой прозой.

Вот так случилось, что приехав
Домой с дешевою травой,
Увидел Странник, что помехи
Возникли в деле. Головой
Поник сначала он, но вскоре
Решил, что не поможешь горю
Стенаньями и поспешил
В альков разбитой им души
За помощью. Но ты, читатель,
Уже об этом слышал, кстати.
Что будет дальше? Что? Но я
Сама не знаю никуя,
И, любопытством так страдая,
Главу другую начинаю!

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 7

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6



Глава седьмая
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия
И о реальности суровой
Была совсем не в курсе я,
То мнилось мне, что люди в мире
Должны все жить. В моей квартире
Был даже лозунг «Миру – мир»
(Пускай и украшал сортир).
Теперь же я стара, цинична
И понимаю все отлично:
Есть тяга в сердце у мужчин
Бряцать оружьем без причин.
Ведь есть же секс и каравай –
Так нет! Им танки подавай!

Так вот к чему сейчас про это
Я завела вдруг разговор:
На заседании Совета
Отцов намедни вышел спор
О том, что государство вроде
В застое и уже в народе
О бунтах стали говорить.
Как все решить? Переместить
На фронт бунтовщиков скорее,
Пусть там им надают по шее,
А коли выйдет получить
Доход еще и отлупить
Соседей-гадов до кишок,
То будет вовсе хорошо!

Но эти танки, эти пушки,
Ножи, ПЗРК «Стрела» -
Мужские глупые игрушки,
И я конечно предпочла
Свернуть совсем в другую тему
И продолжать свою поэму
О том, кто дорог мне и мил.
Что ж прокурор? Он не спешил
Про войны рассуждать, поскольку
О них не думал. Только-только
Все вроде стало хорошо
В его душе, как в дверь вошел
Тот, кто отверг его жестоко, -
Рудольф, посланник злого рока.

О чем твердят Отцы, не слушал
Герой наш. Странник оглядел
Собравшихся. Казалось, в душу
Тот взгляд проникнуть захотел,
В то сердце, где одни руины
Безжалостно оставил он…
И если б не был ты мужчиной,
То вряд ли удержал бы стон,
Мой бедный друг, мой бедный Умник!
Взглянул на Странника угрюмо
Он исподлобья. Странник сел,
Теперь на карту он смотрел:
По ней стеклянные фигурки
Возили старые придурки.

Так что ж, война здесь на пороге?
Хотят ли русские войны?
Почто вы мыслите убого,
Саракша бедного сыны?
Вам мало, что ль, беды народа,
Который обездолен был,
Иль просто некуда уродам
Направить свой безумный пыл?
Один мой дед во рву расстрелян,
Второй в концлагере сожжен,
В стране моей любой уверен:
Плач матерей, детей и жен
Взывает к небу об отмщеньи
И наказаньи преступленья!

А вы, Отцы! Отцы Саракша!
Куда вы тянете страну?
Ужель совсем нет толку в ваших
Умах и вы давно в плену
Снов наркотических и бреда?
Зачем вам клок земли соседа?
Вы б разобрались со своим!
Увы, слова мои лишь дым,
Вы их не слышите, глухие!
Но скажет каждый вам в России:
Будь проклят тот, кто развязать
Решил войну – его карать
Суд человечества придет,
Ничто злодея не спасет!



Но тем не менее, вернемся
В зал заседания опять,
Где голос Папы раздается:
«Эй, Умник… Умник, твою мать!
Ты там заснул? Скажи, мой свет,
Идти нам в битвы али нет?» -
«Когда Отцы ведут беседы
То детям лучше промолчать» -
«Ну полно, полно… До обеда
Решим вопрос и отдыхать» -
«Я, право, не политик вовсе…»
Смеются все. «В таком вопросе
Специалистом узким я
Всегда считался…» - «Для *уя, -
Бормочет Странник, - узкий, верно…», -
И очи закатил манерно.

Ах, если бы такую фразу
Услышал хоть один Отец, -
Тут заседанью и конец,
Тут все б слегли от смеха сразу!
Румянцем полыхнули щеки
У Умника – какой жестокий!
Какой неслыханный позор!
Но все же он был прокурор,
Не дочка мельника, которой
Невинность отнята сеньором,
Сумел он виду не подать,
Что злобно оскорблен опять.
«Ну что же, как специалист
Скажу: ученья начались

Недавно в армии Пандеи,
А это значит, массаракш,
К войне готовятся злодеи –
Пусть превентивным будет наш
Удар. Я всех зову к оружью»
«Тогда – воюем. Это нужно
Для благоденствия страны, -
Закончил Папа. – Ну а мы
Как долго сможем продержаться?»
Вновь Странник голос подает
И говорит: «Нам опасаться
Не надо. Верен наш народ
Законной власти без сомненья,
Коль власть включает излученье!»

На том закончилось собранье.
Домой поехал прокурор.
А может быть, на фронт? В изгнанье? –
И так закончить разговор
С судьбой жестокой, по-армейски.
Еще висит мундир гвардейский
В его шкафу, еще он впору
Вполне придется прокурору…
И может быть, шальная пуля
Закончит все. Прощай, Папуля
И вы, Отцы, и ты, что был
Жестоким с тем, кто так любил…
И замкнутый порвется круг –
Так рассуждал мой бедный друг.

Вот бродит он по кабинету.
(Давно уж вечер: референт
Зажег все свечи). На момент
Ему подумалось, что нету
Разлуки, что вот-вот придет
Любимый и к себе прижмет.
«Здорово! Как ты тут?» Но впрочем,
Сменился вечер тихой ночью,
И растворяются мечты
В огне камина. Темноты
Им не развеять, не изменят
Они былого… Пляшут тени,
Звенят часы, камин дымит,
Недвижен прокурор стоит…

Вдруг – что за диво! «К вам с визитом
Явился Странник» - «Пригласи».
Неужто все, что пережито,
Вновь суждено ему вкусить?
Тоска, обида и желанье…
Как сердце бьется в ожиданье –
Чего ж он медлит? Наконец,
Заходит Странник. Ах, Творец!
Ужель не может он побриться,
Портянки поменять, помыться? -
Я вопрошаю вновь и вновь.
Почто не ценит он любовь
И походя крушит сердца?
Ах, нет страданиям конца!

Вот взглядом медленным обводит
Сикорски комнату. Его
Вдруг в отвращение приводит
Порядок. Нету ничего,
Что было б пыльным, старым, грязным,
Нигде не брошены напрасно
Носки, а на столе хрусталь
Расставлен строго по ранжиру.
«Какой тут вшивый, б*я, Версаль,
Да с освежителем в сортире –
Ни бзнуть, ни пернуть, благодать!
И сам-то ты, е*ёна мать,
Поссышь, так сразу моешь *уй, -
А вслух промолвил: - Чистоплюй!»

«Что-что, прости?» - «Все как обычно
Тут у тебя, я говорю.
Так куртуазно и прилично,
Что делать нечего *ую
Меня навроде в высшем свете.
Чего ты нынче на совете
Гнал чушь какую-то?» - «А ты?» -
«А что я? Все кругом скоты,
По-скотски надо, Умник, с ними:
Раз подошел – хватай за вымя» -
«Ну что ж, мой друг, ты как всегда
Красноречив» - «Да ерунда…»
По новой Странник матерится
И в кресло, охая, садится.



Но тут игра пошла плохая
У Рудика, и он застрял.
С улыбкой хитрой наблюдая
За ним, наш Умник промолчал,
Потом спросил: «Ну как, удобно?» -
«Да б*я, в натуре! Бесподобно!
Когда глумиться прекратишь
Над посетителями?» - «Ишь,
Какая нежная забота!
Бывает скучно на работе,
Вот я слегка и веселюсь…» -
«Да, прокурор, ты все же гусь
Изрядный, прям-таки беда:
Веселый ты, парнишка» - «Да…»

Все, что в тот миг происходило,
В душе юриста, описать
Мне трудно: будто злые силы
Его стремились разорвать –
Он сомневался, он томился,
Он к гостю всей душой стремился –
Скорей упасть к нему на грудь!
Но юридическая суть
Его натуры говорила:
А ты б не торопился, милый.
Зачем он заявился вдруг?
Прикинь, подумай-ка, мой друг!
И прозвучало в тишине:
«Что привело тебя ко мне?»

«Недавно – вспомни – вел ты дело
О взрыве башни» - «Ну и что?
Там полколлегии сидело,
И все осуждены зато
Нещадно» - «Там один парниша,
Он нужен мне, а ты разыщешь!»
Вздохнул герой мой. Право слово,
Ему давным-давно не ново
Пинки от жизни получать,
Но приказаниям внимать
Того, кто в душу наплевал –
Вот это вообще финал..!
«А что я получу взамен?» -
«Да первый же защитный шлем»

«Вот сука, вздумал торговаться, -
Подумал Странник. - Нужен здесь
Подход особый: не срываться,
Надеть улыбку, сунуть лесть,
Она меня не подводила.
И просто надо сунуть… Милый,
Ты с кем ведешь торги сейчас?!»
Но я продолжу свой рассказ.
Как побледнел и как смутился
Герой - в лице переменился!
Но отшутился Умник мой:
«И Свет впридачу Мировой!»

Каких душевных напряжений
Та шутка стоила ему
Не передать стихотвореньем
И не развеять в сердце тьму.
Парниша, значит… Все понятно.
Нет смысла звать его обратно.
Сейчас бы только не упасть
При нем, в истерику не впасть…
«Ну что? Добудешь паренька?»
Вздохнул: «Не знаю я пока,
Сам это дело ведь не вел…» -
«Да все стекается в твой стол!
Короче, будет шлем твоим» -
«А что еще?» - «Ну, поглядим».



«Тут, кстати, просочились слухи, -
Промолвил мягко прокурор, -
Что Папа, будучи под мухой
Вел сверхсекретный разговор
С тобой про излученье кстати» -
«Да ты *уйню несешь, приятель,
Такого не было, окстись» -
«Да ты еще и побожись!
Я знаю точно, не кривляйся» -
«И что ты хочешь?» - «Соглашайся
На прекращение работ,
А то сам Папа долбанет
Тебя, как только протрезвеет,
Да прямо по немытой шее!»

«Боишься?» - Странник ухмыльнулся.
«Боюсь, - ответил прокурор, -
Кто к этой дряни прикоснулся,
Всего боится…» И укор
Звучал в его словах печальных:
Он вспомнил юность, город дальний,
Себя, друзей… Сеансов нет,
И непохожа жизнь на бред.
Все это Странник знал прекрасно,
Но не сочувствовал несчастным.
Но вот, уже не взвидя света:
«Зачем тебе парнишка этот?» -
Осведомился прокурор.
«Вскрывать, конечно!» - «Живодер…»

На том они договорились
И Странник вышел. Мой герой
Уж гасит свечи. Растворились
В огне мечты. Дым стороной
Протек и никого не тронул.
Вдали Отцы, интриги, троны –
Что проку в них, когда в душе
Давно все пусто, все сгорело,
И смысла нет искать уже
То, что по ветру улетело…
Пора забыть, пока не поздно,
Стать равнодушней и серьезней,
Пора избавиться от чар…
Вдруг – сотрясает дверь удар!

Удар – и створки распахнулись,
Вбежал Сикорски. Он таков,
Что описать не хватит слов.
«В чем дело? Почему вернулся?» -
Спросил Рудольфа прокурор.
«Послушай, на сегодня ссор
Вполне довольно, и ночлег
Давай-ка вместе скоротаем».
Да что же ты за человек!
Тебе названия не знаю!
Вернее, знаю, но писать
В стихах не буду, твою мать!

«Нет-нет, довольно! Уходи!»
Но тут Рудольф его к груди
Своей прижал, что потемнело
На миг у Умника в глазах,
И все, что долго им владело,
Вернулось вновь к нему… Но ах!
Должна же жизнь учить чему-то!
Да ты в глаза ему взгляни,
Взгляни хотя бы на минуту –
Ведь он использует тебя
И, струны сердца теребя,
Опять отбросит, словно ветошь
В пучину бедствий. Нет уж, нет уж!
Остановись… Но что сказать:
Ты в бездну падаешь опять.



Вот ночь склоняется к рассвету,
Едва сияют фонари,
А в комнате порядка нету!
Вот что увидит луч зари,
Когда пробьется он сквозь шторы
В апартаменты прокурора:
Хрусталь расколот, сломан стол,
Как будто в комнате прошел
Огромной силы ураган,
Вот опрокинутый диван
Под потолок вздымает ножки,
И луч зари, смутясь немножко,
Отступит, озарив ковер,
Где тихо спит мой прокурор

В объятьях Странника. Как много
Успел он палок накидать
Юриспруденции! Такого
Сегодня мне не описать,
Упомяну, что пять их было,
И Страннику с мужскою силой,
Что не видал и сам Кинг-Конг
Так славно спится…. Что же он
Во сне увидел? Расскажу,
Ведь я секретов не держу,
От вас, читатели: в мундире
Белее снега, в кружевах
Трех юбок, нашему задире
Явился Умник. Просто ах!

На нем такие аксельбанты!
И что за нега в блеске глаз!
Какие щеголи и франты
Сравниться могут с ним сейчас!
Все женщины и все девицы
В провинциях и из столицы
Должны к ногам его упасть,
Отдать ему любовь и страсть!
Но вот он к Страннику подходит
И говорит при всем народе,
Что с ним готов соединить
Свою судьбу и сохранить
Навеки чувства двух сердец
В соединении колец!



А вот и сами кольца, кстати,
И Умник руку протянул.
Вот обменялись. Вот объятье.
Три залпа в воздух караул
Почетный сделал. Что ж такое?
Изящной нежною рукою
Подвязку в стразах и бантах
Снимает прокурор, в шелках
Под пеной юбок, извлекая
Ее на свет – она такая,
Что взор не можно отвести!
И вот она в толпу летит,
Чтоб тот, который смог поймать
Сумел счастливым в браке стать!

И вот подвязку Папа ловит…
Тут Странник сразу и вскочил!
Крадется утро к изголовью,
Столица за окном молчит,
Еще готовясь пробудиться.
Все спят пока – ему не спится.
И Странник, отвергая сны,
Глядит на Умника с любовью…
В нем дуновение весны
Земной почудилось Рудольфу,
Он смотрит с нежностью почти.
Но только нежность не в чести
У живодера. «Глупый сон!
Эх, б*ядь! А жаль…» И вышел вон.

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 6

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5


Глава шестая
Письмо Елены предо мною.
Его я свято берегу,
Читаю с тайною тоскою
И начитаться не могу.
«У Рудика я лаборантом
Служила, и с каким талантом
Он пел нам матные частушки!
А пукнет – гром, как из кадушки.
Немудрено, что ввел во грех
Он Пусю нашего. И – эх!
Когда бы это раньше знала,
Ему б мудя поотрывала!»
Елена, ты здесь не одна:
Подобно мыслит вся страна!



А ты, далекий бледный критик,
Прошу, задумайся хоть раз:
Слепой безногий паралитик
Свободной серне не указ!
Ты не брани моих историй,
Не призывай беду и горе
Мне на беспутную главу:
Какая есть, такой живу,
Да и помру такой же, впрочем,
Нескоро; ты же озабочен
Моральным обликом моим,
Но слушай, критик: слава – дым,
Я не ищу ее нисколько,
Пекусь за справедливость только!

И ты, читатель вдохновенный,
Сих легких строк, тебя прошу
Остановиться на мгновенье
И призадуматься. Вершу
Все изменения сюжета
Я не по прихоти поэта,
А с тем, чтоб ты не проходил
Мимо страдающих и был
Внимателен к себе и ближним.
Но впрочем, хватит слогом книжным
Мне услаждать, пожалуй, вас:
Пора продолжить мой рассказ,
Поскольку все его заждались.
Так как всё дальше развивалось?

Был Странник груб, непоэтичен
И хам до мозга до костей.
Он, не считая неприличным
И не стесняяся людей,
Рыгал и пукал, матерился
И с подчиненными бранился
Так, что казался Мировой
Им Свет поблекнувшим. Игрой
Он не считал души порывы
В любви партнера своего,
Но, куртуазно и красиво
Я мненье выскажу его:
«Дым без огня не существует»,
Что значит: «Мало ль? Вдруг б*ядует?»

Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест.
Он проявлял свое геройство
В командировках, и окрест
Столицы жители в печали
Почти все время пребывали,
Поскольку мат из злобных уст
Вам не подарит добрых чувств!
Метался Странник по Саракшу
И прокурору не писал.
В душе осадок гуще каши
Волдырь проклятый разбросал,
И пусть поверил он в невинность,
Но все ж болит душа-скотина!

Не то чтоб хрупок был наш Странник,
И что измену пережить
Не смог бы живодер-развратник –
Не в этом дело. Он хранить
Все, что ему принадлежало,
Привык в порядке, и лежало
В кладовках много барахла,
И Умник был из их числа –
Вещей, что собственностью личной
Считал Сикорски, хоть публично
Об этом и не заявлял,
Но тронет кто чужой – пропал,
Погиб тогда бы он навеки:
Таков характер человека.

И как-то из командировки
Он не вернулся в нужный час,
И Умник все свои обновки
Напрасно гладил. Мой рассказ
Опять становится печален:
Вот свечи озаряют спальню,
А на столе закуски, вина,
Что ж он нейдет? Перед камином,
Еще надеясь, наш герой
Сидит и ждет. Вот час, второй,
За ним и третий час уходит,
Уж места Умник не находит,
И дым уносит до небес
Заветный вензель «Р» и «С».



Внезапно в двери Кох стучится:
«Там гость к вам, с челкой на пробор» -
«Гони его, пускай катится, -
Сказал угрюмо прокурор. –
Не до гостей мне» - «Он с посланьем
Официальным». Вот страданье:
Идти с улыбкой, принимать
Кого-то – сердцу же рыдать
И рваться хочется на части:
Вот вам, друзья, и бремя власти!
Так вот, из кресла он поднялся
И в кабинет. Там оказался
Фанк. Он у Странника в отделе
Служил исправно. В самом деле!

«Ну что вам надобно, служивый,
В подобный час? Уж ночь давно!» -
«Я понимаю: некрасиво,
Непозволительно, грешно,
Но мой начальник приказал мне
Вам этот передать конверт,
А то сидел бы я в казарме
И не тревожил вас» - «Нет-нет,
Все хорошо…» Письмо с поклоном
Вручает Фанк, и лексиконом
Своим я недовольна вновь:
Ведь право, стынет в жилах кровь
При взгляде на героев. Б*ядь!
Как это лучше описать?

Но Странника словарь похабный
К себе не привлеку я, нет,
И постараюсь преизрядно,
Дабы рассеянный сонет
Стал тверже камня и со мною
Над прокурорскою душою
Орлом подстреленным кричал!
Читайте, что там написал
Сикорски: «Честь моя задета.
Живи, как хочешь. Не приду».
«Прошу вас подождать ответа» -
Промолвил Умник, как в бреду,
Но вдруг виски наполнил звон,
И потерял сознанье он.



Кох вместе с Фанком прокурора
Перетащили на диван.
Пришел в себя он очень скоро,
Но от своих душевных ран
Не мог оправиться. «Давленье
У вас наверно» - «Без сомненья!
Вы столько трудитесь, патрон!» -
«Идите-ка вы оба вон…»
«Идем, идем», - и Кох выводит
Из комнат Фанка, говоря:
«Порой такое происходит,
Но не болтай ты, парень, зря
О том, что видел. Я за треп однажды
Лишился части, для мужчина важной»

Записку Странника, конечно,
Он прочитал сто сорок раз.
Отказ, мой добрый друг, отказ
Прислал подонок бессердечный
Тебе. С тобою слезы лью,
Судьбу несчастную твою
Я разделяю. Персонажи
Что на Земле, что на Саракше –
Все рАвно авторам милы,
Но я жалею, что пилы
Нет у меня, а то бы разом
Я ту прикончила заразу,
Что обращается с тобой
Настолько скверно, мой герой.

Он пишет страстное посланье.
Хоть толку мало вообще
Он в письмах видел не вотще;
Но, знать, сердечное страданье
Уже пришло ему невмочь.
Вот отступает тихо ночь,
Приходит утро, свечи гаснут,
Вчера зажженные напрасно:
Им озарить не суждено
Свиданья пылкого; оно
Теперь уже не состоится…
Вот просыпается столица,
На службу топает народ,
И Фанк к начальнику идет.

В руке его букет заморских
Нежнейших белых орхидей.
«Что за х*йня? – спросил Сикорски,
Сей невозможный прохиндей. –
Тебе тут, мать твою, свиданье?
Так ты приперся с опозданьем:
Тут девок нету, я их всех
Уже разделал под орех!
И ща тебе добавлю тоже
По серой гитлеровской роже!»
В испуге Фанк, походит ближе.
«Букет-с… Вот-с…» - «Не слепой, б*ядь, вижу!
Чего ты тычешь мне его?» -
«От прокурора… Вам…» - «Чегоооо?!»



И тотчас в Фанка улетели
Бансай, точилка и гроссбух.
Какой же гневный, в самом деле,
Был Странник, полоумный дух
Изгнанья! «Тут письмо вдобавку!» -
Фанк тихо пискнул из-под лавки.
«А! Спелись, п*дары!» – кричит
Ему начальник. «Вам… Вручить…»
«Давно ли ты, б*ядь, почтальоном
Успел заделаться?» Зловонным
Он бздехом сдунул со стены
Картины – приобретены
Не для того полотна были,
Чтоб спину Фанку проломили!

Судьба играет подчиненным,
Его бросая в бедствий шквал:
Фанк, раскорячившись в поклоне,
В одной руке письмо держал,
В другой букет, весьма помятый,
Смотрел на шефа виновато:
Мол, что ж поделать можно мне?
Служу Отцам я и стране,
Неважно, может быть… Но все же:
Не заслужил плевков я в рожу.
Ах, Фанк! Жалеет вся страна
Беднягу низшего звена,
Но правды лучше не скажи,
Втайне от Странника держи!

Но все же, гнев сменив на милость,
Суровый Странник произнес:
«Эх, ты… Корявая ты хилость…
Шо хнычешь?» «Право, ничего-с…»
«Вломить бы всем вам под копирку
Горячих русских п*здюлей…
Письмо в сортир, мне на подтирку,
А веник в мусорку. Живей
Ты шевелись, фашист проклятый,
П*зда коровья, хвост помятый!
И песню пой!» - «Пою-с… пою…»
«А в жизню личную мою
Скажу спокойно, не грубя:
Попробуй сунься – я тебя…»

Он сделал паузу такую,
Что Станиславский онемел.
Уже свою судьбину злую
Наш Фанк прочувствовать успел.
Вот смертный пот уже катится
По побледневшему лицу.
Бежать? Спасаться? Не бежится…
А жизнь… Она идет к концу…
За что? Зачем? Он так старался….
Ну а в итоге оказался
В такой беде, а Странник лют,
Не наградит его за труд.
Ах, ну за что такую долю?
И вот услышал он: «… уволю!»

Бедняга Фанк в сортир рванулся,
Как черт от ладана тогда,
Едва в дверях не навернулся
Под хохот Руди. Без стыда
И совести его начальник,
Проклятый развращенный Странник!
Как можно быть таким козлом?
Ты развалился за столом,
Ты в кресле целый день крутиться
Себе позволить можешь, но
Не место чести в ягодицах,
Она воспрянет все равно!
Тебе не скрыться от позора!
Но кара ждет тебя не скоро…

Но чем на службе занят Странник,
Кроме раздачи звездюлей?
Смотрите: полон сей развратник
Весьма приятственных затей:
Вот пять дикарок из Кукуя,
Далекой варварской страны
Пред ним ориенталь танцуют,
Так раболепны и нежны.
Как плавно движутся их руки,
Как изумительны те звуки,
Что старый издает дутар,
И плоти яростный пожар
В объятьях хрупких юных дев
Погасит Странник, пылкий лев!

До бессознательности полной
Наш Странник доводил девиц
Своею силой неуемной
И властной грубостью десниц.
Но вспомнил ли хоть раз Сикорски
Любви былой тона, наброски,
О прокуроре вспомнил он?
Нет, мой читатель, словно сон
Ушло былое безвозвратно,
И не призвать его обратно,
Не отыскать былых идей
В обломках рухнувших страстей…
Вновь рухнул Странник, супостат,
В насилье, пьянки и разврат!

А что же Умник наш? Заботы
Гнетут безжалостно его:
И средство старое – работу,
Что помогает от всего,
Избрал он вновь. Мундир наглажен,
Спокоен взгляд, сапог блестит,
УК родимого Саракша
Пред ним развернутый лежит.
И вновь: дела, интриги, сплетни,
Почти забытые, намедни
Он из небытия поднял,
И грешник понял, что пропал:
Жестоко, ровно, непреклонно
Машина катится закона.



И все заметили в столице,
Что слишком Умник стал суров.
И неофициальным лицам,
Да и собранию Отцов
Не по себе чего-то стало:
Рука юстиции карала
Виновных строго. Прокурор
Навлек невиданный позор
На всех, кто был виновен в чем-то.
Трудился монотонно, четко,
Без перерывов на обед
Герой мой. В этом весь секрет
Забвения любви несчастной,
Так гасят пламень неугасный.

Он спать ложился поздно очень
И референта загонял,
Читал статьи глубокой ночью
И комментарии писал.
Все выродки страны рыдали,
А уголовники считали,
Что всем пришел совсем п*здец,
Их резать будут, как овец…
И вроде стал совсем железный
На первый взгляд любимый наш,
Герой, но все же бесполезно
Кривить душою. Массаракш!
Огонь, пылающий в груди,
Его как прежде бередит.

Но тут остановить позвольте,
Мне мой, читатели, рассказ.
Прошу – сегодня не невольте
Вы продолженьем. В этот час
Мне должно накормить супруга
Обедом. Милая подруга,
Ma belle Helene, прости и ты:
Заботы, страсти и мечты
Героя нашего на время
Я отложу, поскольку бремя
Семейных трудностей, хлопот
Меня опять к себе зовет.
Но буду рада встретить вас
На том же месте, в тот же час!

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 5

[terrible doll]

В Дневниках:
Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4


Глава пятая
В бразильских телесериалах
Все предсказуемо вполне.
Вообразите: славный малый,
Всецело преданный стране,
Умен, хорош собой на диво,
Но к сожаленью, очень криво
Его судьба вершится: всяк,
Хороший и совсем м*дак
Отъявленный, считает долгом
Своим терзать героя долго,
Чтоб нежным дамам в бигуди
Сердца и души бередить.
Сомнений нет ни на вершок:
Все завершится ха-ра-шо!

Ах, если бы поэма эта
Переместилась на экран,
То нет сомнений у поэта:
В анонсах всех телепрограмм
Она была б на главном месте,
Ну а в финале, честь по чести,
Наказаны злодеи, и
У них отрублены *уи…
Но се мечта, мечта девичья!
Хотя она и неприлична,
Но, право, я не знаю, что
С злодеем сотворить за то,
Что душу нежного героя
Он ест на первое-второе!

Здесь есть, конечно, выход скорый:
Позвать опять П*дарчука
За тем, чтоб кресло режиссера
Он занял, снявши на века
Теленовеллу, ну а баксы
Мы перешлем ему по факсу.
Но, впрочем, к делу! Все мечты
Я отложу до темноты
И снова повесть продолжая,
Вздохну: на свете нету рая,
И всем мечтаньям поутру
Увы, не суждено come true,
Вновь, массаракш-и-массаракш,
Герой страдает главный наш!

Но не о нем в ближайших строфах
Я поведу правдивый свой
Рассказ – о том, кто без полштофа
С утра из дома ни ногой!
Волдырь, очухавшись, конечно
Решился мстить. «Твой друг сердечный
К тебе на помощь не придет, -
Так мыслил он, - Его прилет
Через неделю только, значит
Я отомщу». И наудачу
Набрал кого-то из Отцов…
Ему подобных подлецов
На белом свете есть немало,
И я их всех бы расстреляла!

«Послушай, нет ли анальгина?» -
«Да вроде нет. Тебе зачем?» -
«Ах, прокурор! Такой мужчина!
Меня заездил он совсем
Сегодня ночью!» - «Неужели!»
«Клянуся честью! В самом деле
Он был со мной… Какая ночь!
Ее б я повторить не прочь:
Ни молодая, ни старуха,
Ни целка и ни потаскуха
Мне не сумели лучше дать!
Он не мужчина – благодать…»
«Не повезло тебе, полковник:
Приедет Странник – ты покойник!»

«Да что такое этот Странник? –
Волдырь воскликнул. – Странник ноль!
Трепло, по мелочи карманник.
Бояться Странника? Уволь,
Мне это вовсе не по чину,
Он п*здабол, а я мужчина,
Что может сделать мне м*дак?
Да он ничтожество!» - «Раз так,
Я за тебя вполне спокоен.
Так что там Умник? Он достоин
Внимания?» - «Вполне, вполне.
Я лучше не встречал в стране,
И он признал без лишних слов:
Хорош мой *уй восьми вершков!» (36 сантиметров)

«Не ври, я был с тобою в бане» -
«Что ж, ладно. Завтра на Совет?» -
«Ну да» - «Увидимся». В кармане
Ношу у сердца я завет,
Что дал однажды мне мужчина,
Носивший титул дворянина,
Граф Мыльногорский иль ЭмСи:
«Не верь, не бойся, не проси,
Но мсти обидчику жестоко –
За зубы зуб, за око – око!»
Волдырь, Волдырь! Зачем вскочил,
Зачем ты Умника чернил
Перед Отцами? Ждет конец
Тебя, м*дила и подлец!

Но из Отцов никто не ведал,
О том, что как-то в перерыв
Рудольф Сикорски от обеда
Вдруг отказался. На прорыв
Прошел в Отцовских кабинетах
И всем жучки поставил. Эта
Ясна наука: на Земле
Служил на сотовом узле
Наш Странник. Слушает теперь он
Про все находки и потери,
Про все интриги и концы,
Что в воду спрятали Отцы,
И Волдыря услышал… Ой!
Забывши долг, летит домой.



«Ты слишком ветрен, мой хороший, -
Так думал Странник. – Может быть,
Мне надавать тебе по роже,
А может, просто череп вскрыть?
Ишь, Волдыри тебе по нраву!
В лаборатории отрава
Для крыс лежала. Надо взять!
Ну берегись, епена мать!"
Так размышлял он по дороге
В столицу. Боги, боги, боги!
Куда вы смотрите? Ведь он
Невероятно разъярен,
И в нем возможности финала
Поэмы вдруг я опознала.

О появлении не зная
Любимого в своем дому,
Сидел наш Умник с чашкой чая
За документами. К нему
Дверь открываючи с пинчища,
Влетает Странник: «Ах, б*ядища!
Ты что затеял, твою мать,
Тут всем и каждому давать?» -
«Кому… О чем ты… Что ты, милый!
Я не…» - «А ну заткнись, педрила!»
И левой снизу он вкатил
По челюсти. Почти без сил
И без сознанья на ковер
Свалился в шоке прокурор!

Я продолжаю. Обрыдаться
Готовится читатель мой.
Над персонажами. Пинаться,
Стучать об стенку головой
И по ковру возить за кудри
Стал Странник Умника. Немудро,
По-живодерски, злобно он
Долбит его со всех сторон.
Ах, бедный Умник! Над судьбиной
Твоей я слезы лью давно.
За что страдаешь ты, невинный,
Зачем вся жизнь твоя *овно?
Но вроде все… Рука бойца
Терзать устала молодца.



«Позволь… хотя бы… оправдаться», -
Чуть слышно шепчет Умник наш.
«Скотина, можешь не стараться!
Давно все знаю!» - «Массаракш…
Скажи хотя бы мне, о чем ты…»
«Тебя Волдырь своей девчонкой
Заделал!» - «Что?! Какая ложь!
Навет!» - «Чего ты пасть дерешь,
Я слышал сам!» - «Клянусь тебе я,
Что отношенья не имею
К уроду этому… Едва
Отбился от него…» - «Слова!» -
«Постой! Не уходи! Поверь!» -
Но Странник закрывает дверь.

Вот ночь крадется по Саракшу,
Отдавши вечеру поклон.
Все спят, но лишь с героем нашим
Опять не может сладить сон.
Мужчинам плакать не пристало,
Но Умник плакал, и кому
Его судить? Средь нас немало
Людей отзывчивых. Ему
Мы все сочувствуем, однако
Побои Странника, собаки,
Не залечить. Они в душе
Следы оставили. «Ужель
Он мне не верит? Не вернется?»
И он в слезах встречает солнце…

Над миром цвета перламутра
Встает саракшская заря,
И прокурор встречает утро,
Почти ни с кем не говоря.
Встает он и на службу едет,
Как призрак одинокий, бледен.
Он хмур, суров, сосредоточен,
Во всех его движеньях точность,
Что автоматике сродни,
И только влажные огни
В его глазах сейчас расскажут,
Что все неважны, всё неважно,
Одно, одно есть смысл и суть:
Не можно Странника вернуть!



Его не видят! С ним ни слова!
Как Странник холоден сидит,
И губы, сжатые сурово,
И взгляд, тяжелый как гранит,
Застывший, как надгробный камень, -
Все говорит о том, что пламень
В груди любимого погас.
Садится Умник рядом, глаз
Не поднимая. Папа что-то
Твердил про план свой, но забота
У прокурора о другом:
Как объяснить? Виниться в чем?
Что дальше делать? В петлях дум
Сидит он, мрачен и угрюм.

Волдырь же, лысиной блистая,
Доволен, словно юбиляр,
И с прокурора не спускает
Взор похотливый. Скипидар
Ему бы я плеснула в рожу!
Ну что за сволочь! Боже, Боже,
Как терпит свет таких людей?
Они всех держат за б*ядей,
Они без совести и чести,
А ум? – у них на этом месте
Отливки бронзовой кусок!
Как сверлит Умнику висок
Взгляд негодяя…Что же будет?
Ужель подонка не осудят?

На заседаниях обычно
Катал шары Отцов глава,
Но не в штанах – се неприлично,
А по столу. И вот сперва
Он катит к Деверю свой шарик,
А после к Тестю. Дальше Странник
Его поймал и сжал в руке.
Ой-ой! Сейчас в моей строке
Опять возникнет напряженье:
Сюжет на пике, без сомненья!
Скорее навостри свой слух,
Читатель умный и лопух,
Следи за тем, что будет дальше,
Я все поведаю без фальши!

«Ну что, трепло и алкоголик? –
Промолвил Папа. – Что ж без дел?
Почто довел меня до колик?
Зачем нос сунуть захотел
Куда не надо?» Все тревожно
Развязки ждали. «Как возможно,
Что государственный секрет
Тобой был продан за обед?! –
Воскликнул Папа. – Литр варенья,
Брикет хонтийского печенья:
Во что ты Родину ценил,
Подонок! К счастью, подкупил
Я в государстве всех шпионов:
Несут мне сведенья с поклоном.

А коль ослушается чадо,
С лица земли его сотри
На веки вечные!» - «Не надо!
Не надо, папа!» Волдыри
На Волдыревой мерзкой роже
От страха рассосались. Боже!
Что значит этот серый шарик?
Зачем встает так странно Странник?
Вот к Волдырю подходит он,
И с губ урода даже стон
Сорваться смертный не успел,
Как выстрел глухо прогремел,
И лысиной на стол упал
Предатель родины. Финал.



Ни жив ни мертв, окаменевший,
Сидел наш Умник. На щеках,
Что цветом чище вишни вешней,
Потеки крови. Липкий страх
Объял его. Отцы в молчанье,
А Странник, без души созданье,
Багряный полоумный джинн,
Пришлец из адовых глубин,
Лишь ухмыляется. «Послушай,
Итить твою мамашу в душу,
Ты что наделал?!» - «Вам служу,
Эфенди, местом дорожу,
И выполняю все приказы.
Вы пожелали – стер заразу».

«Горяч ты больно, друг сердечный.
Я пожурить его хотел,
Не делай больше так» - «Конечно,
Я верен вам, мой господин» -
Восточным слогом отвечает
Сикорски. «Прибери-ка труп».
Тут с прокурорских бледных губ
Почти сорвался стон. Читает
В Рудольфе бедный прокурор
Почти что смертный приговор.
На место прежнее свое
Садится Странник вновь. Зверье!
Что шепчет Умнику скотина?
«Сегодня мы – без вазелина!»

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 4

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2
Глава 3


Глава четвертая

Итак, читатель, ты внимаешь
Опять рассказу моему.
В судьбе героев принимаешь
Участие, и потому
Я расскажу тебе правдиво,
По мере сил красноречиво
О том, что дальше было. Мне
О Саракшанской стороне
Писать все проще и приятней,
И, не закрашивая пятна
Порока, не щадя иных
Дурных властителей, мой стих
Летит к тебе по проводам:
Все творчество дарю друзьям!

Так что же Умник? Все прекрасно!
Его взаимная любовь
Сегодня тешит не напрасно,
И он теперь на все готов
Для друга милого, а Странник,
Его таинственный избранник,
Земной невиданный хрусталь
Приносит в дар ему. Мне жаль,
Что историческим канонам
И всем незыблемым законам
Подвержен мир. Везде, всегда
Дешевка, ветошь, ерунда
Шла в дело ради соблазненья
Еретиками населенья.

Но Умник помнил о законах
Лишь то, что свято соблюдать
Их надлежит и непреклонно
Всех нарушителей карать.
И жизнь его течет исправно:
Теперь с Отцами он как равный,
На службе слава и почет,
Но милый дом к себе влечет,
Куда под вечер входит Странник,
Землей отверженный изгнанник.
Как хорошо быть рядом с ним,
Кто устоит перед таким?
И Умнику готовит вновь
Судьба мечтанья и любовь.

Но ты, мой преданный читатель,
Узнать захочешь и о том,
Где, с кем жил раньше обитатель
Сих строк прилежных. В этот дом
Приехал опосля развода
Наш прокурор, и все доходы,
Что отложил в кубышку он,
Жена оттяпала. Как сон,
Он вспоминал теперь супругу,
С ней встречу на далеком юге,
И спешный брак. Она была
Легка, прекрасна и мила,
Но Умник наш, увы, не первым
Был у расчетливой той стервы.

Когда бы он не торопился
Карьеру строить, может быть,
Узнать получше потрудился,
С кем делит и постель, и быт.
Но вот судьба! Кто хитрож*пый
В других делах, тот личный опыт
Не в силах повернуть туда,
Где ожидается беда.
Вот так и Умник. Он, бедняга,
С умом, талантами, отвагой
Не догадался, что пред ним
Стервозина, чьи чувства – дым,
И есть у ней, увы, затеи,
От коих лишь рога толстеют.



У них был сын, хороший мальчик,
Но с виду явно не в того,
Кто называл его «мой зайчик,
Сынулька». Все до одного
Соседи знали без сомненья
Всю правду, только без волненья
Ходила Умника жена.
«Мой муж не видит ни хрена!
И я держу пари: под носом
Его, потешиться отсосом
Смогу я у полка солдат!
Сильны гвардейцы, говорят,
В делах любви и несомненно
У них приборы до колена!»

И тут ей на пути попался
Красивый ротмистр, вот тогда
И прокурорский брак распался:
Свербела женушки п*зда,
Однако ж хитростей немало
Она к тому моменту знала,
И зуд сей ей не застил ум.
Небрит, несчастен и угрюм
Сидел наш Умник. Суд да дело,
Неделя с лишним пролетела,
И кучу денег, дом, машину
Жена оттяпала. Свершилось –
Свободен бедный мой герой
От прошм*ндовки от такой.

Отдавшись полностью работе,
Смирить он вскорости успел
Влеченье разума и плоти
К сплетенью рук, к сплетенью тел.
Вокруг него немало, впрочем,
Крутилось женщин, только точно
Решил наш Умник для себя:
Другим пусть мОзги теребят
Шалавы эти. В общем, дальше
Он жил один. Ни генеральше,
Ни совершенно светской львице
И ни неопытной девице
Не удалось его поймать,
Чтоб снова сердце разорвать.

Я вам историю такую
Изображаю лишь затем,
Чтоб вы, капризные, ликуя
Среди обилья прочих тем,
На эти скромные страницы
Нескромный обратили взор,
И ваши вещие денницы
Смогли б увидеть злой укор
Развратникам, остереженье
Сердец наивных… Без сомненья,
Среди иных лиричных туч
Талант мой мал, но как писуч!
И без остатка, сразу – в дело.
Ну что же, продолжаем смело.

Итак, дела идут прекрасно,
И очень счастлив наш герой.
Халат сверкающий атласный
Обделан новой бахромой,
Весь стол в подсвечниках, часы
Гламурные и для красы
По ободку у ночной вазы
Горят гранаты и топазы.
Все хорошо! Хотя сеанс
Покоя полного не даст,
И дважды в сутки для страданий
Плетется бедный Умник в ванну.
Что делать! Правят так страной
Отцы, подонки и отстой.

Суровый Странник обещает
Ему создать защитный шлем,
Который череп облегает:
Наденешь – вот и нет проблем.
Сиди себе и плюй в окошко,
Пока Саракш, подобно кошке
В дни марта, мечется, ревет,
Бутылками спиртное пьет
И славит Папу громогласно.
Внимает прокурор несчастный
Словам любимого и ждет,
Когда защиту принесет
Рудольф…. Ну что же тут сказать:
Ему придется долго ждать!



По правде говоря, наука
Земли вперед шагнула так,
Что может всяческая с*ка
Лечить страдания вот как:
Кладите руки на макушку,
Пред этим высосав чекушку,
Пять раз нажмите и здоров
Ваш пациент без докторов!
Но живодер Сикорски метод
Сей применять не пожелал:
«Пожалуй, жирно будет это», -
Почти неслышно он сказал
В тот миг, когда в горячей ванне
Был Пуся. Что? Ах, вам не странно?

О мой читатель прозорливый!
Сумел ты в корень заглянуть,
И Странник, наглый и спесивый,
Тебя не сможет обмануть,
Ты понял все, мой друг далекий,
Ты разобрался, что жестоко
Был им обманут Умник наш.
Тридцать три раза массаракш!
Чего еще от живодера,
Ты скажешь, можно ожидать?
А вот наивность прокурору
Грешно такую допускать:
Горелой спички не доверить,
Не то что жизнь, такому зверю!

Но в целом мирно дни за днями
Себе тихонечко идут,
Но Папа нагружать делами
Стал Странника, и он, уют
Покинув временно домашний,
Мотаться начал по Саракшу.
Наш Умник в грусти и печали
Влачит свои часы. Едва ли
Что сможет грусть его унять,
Смирить печаль, пообещать,
Что милый друг вернется вскоре.
Дрожит слеза в тоскливом взоре.
Разлука! Есть ли что-то злей
Для страждущей души твоей?

Вот прокурор в дворцовом баре
Сидит над рюмкой коньяку:
Душа охвачена пожаром
Неописуемым, тоску
Кто сможет выразить? Какую
Елена кисть возьмет, а мне
Где рифму взять? Я отбракую
Их миллион, чтобы вполне
Суметь терзанья персонажа
Любимого изобразить,
Подробно, красочно и даже
Сочувственно. Держите нить,
Что вас ведет все дальше, дальше,
Без промедления и фальши!

Но кто ж соседом прокурора
Сидит, с ним штоф полупустой?
Сей муж ни страха ни позора
Не ведает. Тупой, простой,
И незатейливый, как тапок
Среди расшитых златом тряпок,
А на челе его могучем
Три бородавки сбились в кучу:
По ним узнаем Волдыря,
Что незаметно, втихаря,
Вскочил среди Отцов недавно,
В мундир, как все, затянут славно,
Пьет ночью, верно служит днем,
Но хитро мыслит о своем.

«Ну что, товарищ? Как судьбина
И как дела?» - «Отстань, урод!» -
«Не подобает быть мужчинам
В субботу трезвыми», - и вот
Он наливает из бутылки
В чужой бокал: «Послушай, милка:
Забей сегодня ты на грусть,
Я с нею быстро разберусь…»
И Умник вспомнил моментально,
Как ночью, в его тихой спальне
Промолвил Странник: не грусти…
Где он сейчас? В каком пути?
Слеза туманит карий взор,
Коньяк пьет залпом прокурор.



Но что такое! Вдруг на ляжку
Легла ручища Волдыря,
И он промолвил: «Кучеряшка,
Чего нам тратить время зря?
Ведь мы не дети, в самом деле,
Поехали ко мне, в постели
Закончить сможем разговор».
Аж поперхнулся прокурор!
«В какой постели, пьянь смурная!
Ты что несешь!» - «Несу, что знаю
Наверняка, кудрявый мой.
Вставай уже, пошли со мной.
Есть у меня текила, водка,
И будешь ты моей молодкой».

«А в рыло, пьянь?» – осведомился
С кривой улыбкой Умник наш.
«Да не пыли, ведь я влюбился,
Давно, ты знаешь… Массаракш!
Такой как ты, не видел бабы!
Дай обниму тебя хотя бы!
Дай поцелую…» - «Караул!» -
«Пошли, что корчить недотрогу!»
Волдырь за ж*пу ущипнул
Героя моего. Ей-богу,
Он заслужил в тот миг люлей
И гневною рукой своей
Дал прокурор ему по роже.
Ой, что же будет дальше, что же!

Волдырь опомнился и гневом
Его глаза сверкнули. «Как!
С чего ты строишь королеву,
Сопливый юбочный м*дак!»
«Иди проспись, алкаш проклятый!» -
«Иди ты сам! Чужим ребятам
Даешь по-всякому, своим
Хрен в рыло?! Щас мы поглядим,
Чего ты стоишь, милый-сладкий!»
Он Умника почти в охапку
Сумел сгрести – на помощь, Папка!
На помощь, Шурин с Деверём!
Нейдет никто… В стихе своем
Клялась я правду рассказать –
Она горька, епёна мать!

Итак, мундир на нем парадный
Разорван… Лапы Волдыря
Хватают с наглостью изрядной
Героя нашего. Горят
Глаза довольно, похотливо.
Казалось, Умнику конец,
Но тут бутылку из-под пива
Ему Небесный наш Отец
В великой милости послал,
И Умник сразу закатал
Ей в лоб насильнику. Осколки
Рассыпались по бару звонко.
Волдырь свалился на ковер….
Ура! Спасен наш прокурор!



Он понял, почему законы
И правила его страны
Чрезвычайно непреклонны
К насильникам. Они страшны
И кар достойны самых жутких…
Дрожа от гнева не на шутку,
Домой он шел. Его трясло.
А ведь по первое число,
Подумал Умник, на совете
Мне от Отцов влетит. На свете
Всегда виновна жертва в том,
Что с ней случилось, и потом,
Волдырь трепло – сплетет рассказ
О том, что было с ним у нас!

Но про Совет Отцов, пожалуй,
Я позже повесть изложу.
Пора идти под одеяло,
Я ж за компьютером сижу
И долг супружеский забыла,
Не сварен суп, дела стоят –
Себе занятье раздобыла,
Тружусь, не требуя наград.
Но что ж поделать, повесть эта
Всем сердцем пламенным поэта
Владеет, требуя: пиши!
И я весь пылкий жар души
Отдам ей. Так что, муж, прости:
Супы сегодня не в чести.

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 3

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1
Глава 2



Глава третья



Моя придирчивая Муза
Увы, не пишет о любви –
Ей подавай раздумий грузы
И философския фигни
О смысле бытия, о жизни.
Она ведет себя капризно,
И рассужденья об Амуре
Чужды ей, малахольной дуре.
Она покинула меня,
Сказав презрительно: «Куйня
То, что ты пишешь. Право слово,
Мне стыдно автора такого!»
И улетела. Как же быть?
Как мне поэму завершить?

Слети ко мне, иная Муза,
И осени своим крылом!
Пусть плодом нашего союза
Сонеты страсти станут. В ком
Не говорил Амур, свидетель
Неописуемых картин
Любви физической? На свете
Владыка он, лишь он один!
У всех времен, у всех народов,
Среди красавцев и уродов –
Любви поэзия одна,
Она понятна и родна.
Различий нету. Все равны –
Есть только юбки и штаны



Итак, полны любовной муки
Герои наши. Чуть дыша,
Снимает Умник юбку, брюки,
В нем еле теплится душа.
Ах! Мы скромны с тобой, Елена,
Чтоб в ярких красках описать
Ту елдычину до колена,
Что Странник еле смог достать.
У носорога *уй короче!
И впору, друг, - скажу не к ночи
Такой елдой чертей глушить
Или в бою врага лупить,
Но ей любить? Каприз природы –
Создать подобного урода!

Ах, бедный Умник! Флейту раньше
Ты прижимал к устам своим,
Чтобы без робости и фальши
Извлечь ноктюрнов сладкий дым
Из инструмента. Что же ныне
Другой прибор в устах твоих?
Нет! Слишком слаб и глуп мой стих
И бедный разум в страхе стынет…
Я натуралка, мне картина
Любви мужчины и мужчины
Нелепой кажется весьма,
И право, я сойду с ума,
Взирая и живописуя
Все действия ТАКОГО *уя!

Мне описания минета
Не довелось производить
Ни в прозе, ни в строках сонета –
Засим прошу мне извинить
Неловкий слог и нотки фальши.
Не ведал хитрый Умник раньше,
Что лучший способ управленья
Мужским началом озорным –
Минет, что сделан с упоеньем,
Что Странник может стать ручным.
Увы, науку страсти нежной
Герой наш постигал небрежно,
И, как сказал один поэт,
Помеха страсти – интеллект!

Был избалован женским полом
Наш Странник, но остался груб
И ну своим таранить колом
Беднягу Умника меж губ!
Схватил за кудри и ипет,
Почти желудок достает
Мужлан бессовестный, мучитель,
Беспрекословный повелитель!
Души неопытной страданье
Его манит очарованьем,
И слезы, что текут рекой,
Ему приятны. «Но постой, -
Промолвил он. – Совсем другой
Я покажу тебе мотив.
Нагнись и больше не грусти!»

Но тут игра пошла другая,
И я от жалости рыдать
Почти готова, понимая,
Что надо Умника спасать.
Но он меня совсем не слышит,
В изнеможеньи еле дышит
И содрогнулся вдруг от боли,
Поскольку в сей кошмарный миг
На всю длину в него проник
Злосчастный Странник! «Дайте воли!
Дышать нельзя! Как можно так?»
«Терпи, терпи, - ответил враг
Желанный. – Скоро все пройдет».
И вновь безжалостно ипет.

Кох тихо спал себе в передней,
Когда из дальних комнат шум
Привлек его. Оставив бредни
Снов алкогольных, пошлых дум,
Побрел покорный референт,
Дабы узнать в один момент,
Все ли в порядке у начальства.
Он думал скромно, без бахвальства,
Что долг рабочий исполнять
В любое время суток надо,
От Коха пристального взгляда
Никто не в силах убежать.
Но, заглянувши в щелку, враз
Он окривел на левый глаз!



Потом же вроде отпустило
Его. На ватных на ногах
Убрел он прочь. Свалить в могилу
Могла картина та. Ой, страх
Господний! Кох связался с Папой
И сообщил ему: «Сатрапа
Вы допустили в наш народ.
Сейчас он Умника ипет!» -
«Ты что несешь!» - «Святую правду!
Его и этак он, и так…» -
«Ой, парень, ты совсем дурак!
Всегда закон имеет право.
Всему правительству в чести
Юриспруденцию ебсти!»

Но тем не мене, гомосеков
Не очень Папенька любил,
Старорежимным человеком
И консерватором он был.
Все новомодные кунштюки
Не слишком Папа одобрял.
Не брал компьютера он в руки
И sms-ок не писал.
Но в радость случая такого
Звонит он Деверю: «Здорово!
Послушай, трезв я как стекло.
Ты знаешь, что произошло?!»
И вскоре весь Совет узнал:
Невинность Умник потерял!

Проснулся Умник как с похмелья,
Боль в горле, жженьем полон тыл…
(О том, что злобному веселью
Отцов уж подан повод был,
Пока не знал он). Отраженье
Дает ему изображенье:
Глаза опухли, кудри дыбом,
Как будто только сняли с дыбы
Его… Все тело в синяках,
Засос на шее и плечах,
И в целом – просто бл*дский вид!
«Ой, мама… Как же все болит…» -
Промолвил прокурор и в трансе
Побрел готовиться к сеансу.



Что, Кох, ты смотришь так фатально,
Перо с бумагой теребя?
Проблемы прокурорской спальни
Ведь не касаются тебя!
Страдает твой патрон, но речи
С тобой вести по-человечьи
Я не хочу. С глумливой рожей
Ходи, покуда не поможет
Мне муза покарать того,
Кто персонажа моего
Позорно предал на расправу
Отцов Совета. Что ж, к Отцам
Пойдем со мной, читатель! Там
Уже готовится отрава…

Все обсуждают прокурора,
Готов к расстрелу документ.
Но вот в чем трудность: он опорой
Был для Отцов. Не раз в момент
Он им советовал законно,
Где надо мощно, непреклонно,
А где с уступкой, может быть,
Идеи в дело проводить.
Кто будет выродков сажать,
Кто станет право поднимать?
Страна бедна в таких талантах:
Повсюду дурни да мутанты.
Отправишь Умника в расход,
И как тогда пасти народ?

Отцы немного подымили
Хорошим планом привозным
И все-таки постановили
Позволить нашим молодым
Интимной жизнью наслаждаться
И потихоньку забавляться –
Пускай они себе живут
Спокойно. Верите ль вы тут
Отцам? Я – нет. Таким подонкам
Несложно обмануть ребенка
Обидеть женщину… Они
Коварным аспидам сродни.
Так обличай Отцов, мой стих!
И как, Саракш, ты терпишь их?



Вот входит Умник. Ухмыльнулись
Все, кто явился на совет.
Значительно переглянулись:
«А что же Странника здесь нет?» -
Спросил один. «Устал, наверно.
Пожалуй, ночь была нескверной
У Странника, у нас в столице».
Краснеет Умник, как девица
И долу карие глаза
Потупил. «Кто мог рассказать? –
Подумал он. – Неужто… Как же…
За что меня он грязью мажет
Перед Отцами? Странник, зверь!
Ужо тебе! Ужо теперь!»

Но нет, на Странника напрасно
Грешил в печали наш герой:
Тот, утомленный ночью страстной,
Проспал, с лохматой головой,
Зевая, хмурый и небритый,
Вошел в Совет, как на корриду:
Его попробуй подколи,
Он враз повывертит рули
Всем рулевым остроязыким
И не шутя начистит лики
Отцам сиятельным. Таков
Сикорски был. Без лишних слов
От всех подальше он присел
И занялся разбором дел.

В Твердь Мировую провалиться
Готов был Умник со стыда.
А Странник, жаждущий убийца,
Спокоен, сволочь, как всегда.
Отцам уверенно внимает
Но серый взор не обращает
К тому, кто был с ним в эту ночь.
О, как страданье превозмочь?
Зачем морозом новогодним
Он окружен? Развратник, сводник,
Мерзавец, пошлый живодер!
Сидит угрюмо прокурор
И исподлобья жгучим взглядом
Сверлит зарвавшегося гада.

Но вот и кончено собранье,
Отцы расходятся. Тогда
Встает и Странник. На прощанье
Взглянет ли? Совести следа
В нем нету, живодере этом!
Неужто чувства и привета
Не заслужил наш бедный друг?
Предвосхищенье смертных мук
Легко в тот миг на нем читалось:
Обман и подлость, где же жалость,
Сочувствие, в конце концов?
Но нет его в Стране Отцов.
Как пагубно мир создан наш.
Ах, массаракш-и-массаракш!

«Куда ж так скоро, друг мой ситный,
Спешишь ты?» - Странник произнес,
Догнавши Умника. «Обидно,
Вообще-то мне!» - «Об чем вопрос!
Ты намекни мне только, сразу
Я енту пришибу заразу!»
«Ты на расправу, видно, скор, -
Промолвил тихо прокурор. –
Подлец! Подонок! Ненавижу!
Все разболтал!» - «Впервые слышу.
О чем ты?» - «Папа знает все…»
«Да пусть ваш Папа *уй сосет!
Улик-то нет, что доказать?
Юрист ты! Должен понимать!»

О справедливости взыскуя,
Я очень рада написать,
Что все же часто торжествует
Она, и каждый мог узнать
Об этом, только вряд ли люди
Узнали бы, что нынче муди
У Коха вовсе не в штанах,
А в мусорном ведре. В руках
У Странника большая сила,
И был наказан Кох постылый
Жестоко. Впрочем, заслужил
Сие предатель. Мне же мил
Сейчас обед, потом гулянье.
Попозже опишу страданья!

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров

---

Саракш слезам не верит. Поэма. Глава 2

[terrible doll]

Название: Саракш слезам не верит
Автор: Лариса Джан (идеолог и поэт)
Елена Terrible Doll (идеолог и иллюстратор)
Фэндом: "Обитаемый остров", фильм
Жанр: поэма


Глава 1


Глава вторая
Суровый Странник был ученый
И даже гений, говорят.
(При этом бывший заключенный:
Два за побег, три за детсад,
И сорок восемь с половиной
За то, что десять душ невинных
Он смог отправить в те края,
Где нет ни страха, ни печали…).
Но массаракш! Сбиваюсь я
Опять на прошлое в начале
Главы второй. Как человеку
Особо важному, грехи
Списали все, и он навеки
Стал чист от этой шелухи.

Все то, что знал и ведал Странник,
Перечислять мне недосуг.
Но то, что пламенный посланник
С Земли превыше всех заслуг
Своих считал, именовалось
Как живодерство, и считалось
Пороком страшным. Но Отцы
Свели с концами все концы,
И вот Сикорски в лаборантской
Сидит своей, с улыбкой гадской
ЛюдЯм вскрывая черепа.
На Справедливость жизнь скупа,
А то бы этого злодея
Давно отправили на рею!

Но вдруг он вспомнил прокурора,
Что лани трепетной сродни.
Бывают и у живодера
Души критические дни.
И Странник сердцем размягчился,
И верный скальпель опустился
В карман, а жертву в лазарет
Отправили. Как чуден свет,
В нем все, воистину, бывает!
Рудольф Сикорски размышляет
О том, кто так собой хорош…
«Мои пороки? Ну и что ж!
Я соблазнить смогу любого,
Тем паче, нежного такого!»

Он все сумел продумать ловко,
Чтоб в сети хитрые завлечь
Свою добычу. Тут сноровка
Нужна и пламенная речь,
Тут нужно помнить столь о многом,
Порой казаться недотрогой,
Манить к себе и отвергать
Того, кем хочешь обладать.
И Странник был в себе уверен
И отступаться не намерен.
Вот почему он нагло, споро
Зовет на кофе прокурора:
Придет добыча на квартиру
И запятнает честь мундира!



Вот прокурор еще в постели.
Ему записочку несут.
Что, приглашенье? В самом деле
Его в дом Странника зовут
Сегодня в семь часов под вечер
И обещают просто нечто
В виду закусок и вина,
Что Саракшанская страна
В глаза не видела ни разу.
В приписке же стояла фраза:
«Жду с нетерпеньем, дорогой!»
Вскочил немедля наш герой
И произнес, стянув шлафрок:
«Веселый будет вечерок!»

И бесконечным показался
Ему в тот раз рабочий день:
Сначала в ванной кувыркался
От боли; после дребедень
Рутинная: дела, посланья,
Допросы, выродки, признанья,
Интриги, сплетни у Отцов -
Да где ж конец, в конце концов?
Бумаги, документы, сводки,
Потери и опять находки,
Унылый референта взгляд
(Был гад ушастый виноват
Сегодня в том, что преизрядно
При глажке сжег мундир парадный!)

Но вот наш Умник на свободе!
И ровно в семь, как по часам,
Он к дому Странника подходит.
Его встречает Рудик сам,
Побрит, причесан и духами
Побрызган. Как же мне стихами
Сейчас живописать того,
Кто прокурора моего
Ведет в столовую под руку?
Вообразите: стройность лука,
Скульптурность черт, холодный взор
Усталых глаз. И прокурор
Внезапно четко понимает,
Что он сейчас, как масло, тает.

О да! Мог Странник лицемерить,
Внушать любовь и ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как мрачно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
Как удивительно спокойно
Коварно, злобно, непристойно
Играет он чужой судьбою…
Опомнись, Умник! Пред тобою
Насильник, изверг и палач.
Любовь слепа, но ты-то зряч!

Итак, вполне съедобный ужин
И море разливанных вин
Заморских, услаждают дружно
Приятный вечер двух мужчин.
О чем они тогда болтали,
Я рассказать смогу едва ли
В деталях – светской болтовней
Был утомлен любимец мой
Еще на службе. В общем, дело
Свелось капризно и несмело
К вопросу дерзкому почти:
«А танго тут у вас в чести?» -
Промолвил Странник. «Право слово,
Я в жизни не встречал такого!»

Конечно, танцы на Саракше
Всегда имели место быть,
Но о таком никто из наших
Не ведал. Как изобразить
Все повороты и плетенья,
Шаги, ходы, прикосновенья?
Про арильеро, апиладо,
Нуэво, направленье взгляда
Не слышал даже прокурор.
«О, это сила и напор,
Накал страстей, эмоций буря, -
Ответил Странник. – Балагурить,
Пожалуй, смысла больше нет.
Хотите, покажу фрагмент?»



Наш Умник любопытным малым
Считался с самых ранних лет.
И вот Сикорски для начала
Его выводит на паркет,
За руку взяв с небрежной властью.
«Поскольку танго – танец страсти,
Нам нужно раствориться в нем,
Так принято в краю моем».
Ладонь кладет он на лопатку,
И прокурору странно, сладко
Прикосновение… Увы!
Жить, не теряя головы,
Никто не может, к сожаленью,
И так влечет к себе паденье.

Танго нуэво! Что за танец!
Тебя кто сможет не любить?
И никакой гламурный глянец
Не в силах сути изменить.
В тебе есть все: тоска, страданье,
Двух уст согласное лобзанье
И страсть животная почти.
За это ты давно в чести
У моряков, контрабандистов
И всяких прочих аферистов,
Что строят козни без конца
Чужим неопытным сердцам.
Но все ж, грешна, держу в уме:
«Беса ме мучо! Беса ме!»

Итак, танцуют два героя
В объятьи тесном. Мне едва
В связи с картиною такою
Приходят нужные слова.
Они сошлись: вода и пламень,
Стихи и проза, лед и пламень –
Ах, мне бы кисть! Изобразить
Любви связующую нить,
Что протянулась между ними
В тот миг запретный. Меж двоими
Вот-вот и искры полетят
От напряжения. Преград
Не знает танго, подчиняя
Всех и любого соблазняя!

Но вот музЫка до финала
Дошла – всему есть свой финал.
И право, я не ожидала,
Да и никто не ожидал,
Того, что приключится дальше:
Суровый Странник враз, без фальши,
Взирая в карие глаза
Партнера, вдруг промолвил сухо:
«О да, мы поняли друг друга
Сегодня в танце. Не напрасно
Я показал его вам. Ясно,
Что каждый этого хотел…»
И поцелуй запечатлел!



Сказать, что прокурор опешил,
Наверно, значит – промолчать.
Какая злобная насмешка,
Какой цинизм! «Твою-то мать, -
Воскликнул Умник. – Что за штучки?!»
«Да что ты выпустил колючки?»
«Да как ты смеешь! Вот наглец!
Я Папе расскажу!» «П*здец, -
Ответил Странник. – Сколько шума.
Прикинь же сам, благоразумно,
По-юридически: вполне
Тебе понравилось!» «Нет-нет!
Я не такой, прошу поверить!»
И вышел, громко хлопнув дверью.

Уснул весь город. Прокурору
Не спится. В шелковой тиши
Роскошной спальни, от позора
Едва не плачет он. Души
Смятенье, горечь и досаду,
Весь мрак накопленного яда
Кому излить? Он одинок,
В асфальте выросший цветок…
Семья, друзья – их нет в помине,
И не пристало пусть мужчине
Рыдать, как деве юных лет,
Но точит слезы он. Рассвет
Ползет по окнам и готовит
День новый с болью и любовью.

От взгляда Коха не укрылось
То, что в смятении патрон,
Но то, что в глубине таилось,
Не смог, конечно, видеть он.
Совет Отцов, суды, дела –
И, закусивши удила,
В работу Умник погрузился.
Что он молчал? О чем томился?
То нам нетрудно разгадать –
Он лишь хотел себя понять.
Ужель суровый Странник прав,
И раскусил он нежный нрав
И столь свободно показал,
Что Умник о себе не знал…?

«О чем задумался, сынище? –
Так Папа спрашивал его. –
Чего твой взор так странно рыщет
По комнате?» «Да ничего, -
Ответил Умник. В дальнем кресле
Сидел он, скучен и невесел. –
Я размышляю» - «Размышляй, -
Позволил старый расп*здяй, -
И помозгуй на всякий случай,
Где план Отцам достать получше.
А то я знаю вас, сынки:
Халявщики и м*даки,
Скорей бы, б*я, залезть на трон!
Только не хватит всем корон!»

Как сердце прокурора ныло
И слез был полон томный взор:
Фигура Странника застыла
Поодаль, как живой укор,
Он, как улика преступленья,
Как соблазнитель без сомненья
И совести, стоял один,
Неколебимый господин
Надежд и дум. Но что такое?
Посланье в телефон. Рукою
Дрожащей, Умник вскрыл его,
Читает. Что там, про кого?
Кто лично прокурору пишет?
Прочтем же, подойдя поближе.



«Я к вам пишу случайно, право,
Втайне от Папы и Отцов.
Какое я имею право
Так поступать? В конце концов,
За гуманизм и дело мира,
Честь прокурорского мундира
Стоите вы. Да, я хамло,
И непромытое мурло.
Простите мне посягновенье
На вашу честь. Но на мгновенье
Мне показалось, может быть…
Но нет! Пора про все забыть,
И вы забудьте. До свиданья».
Что за коварное созданье!

Рудольф умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Умом и страстью побеждать.
Несчастный Умник в изумленье
Глядит в глаза его с волненьем.
Что значит это? Как понять?
Чего теперь придется ждать?
Зачем так Странник молчалив,
Но пламенно красноречив
В посланье дерзком? Бедный, бедный!
Того, что ищешь ты, здесь нету!
Поймал с небрежностию Странник
Тебя, как малыша на пряник.

Они столкнулись в коридоре
После совета, через час,
И все застыло в прокуроре
Под взглядом светло-серых глаз.
Что говорить, когда он в душу
Сумел проникнуть и нарушил
Его сравнительный покой
Своею властною рукой.
А этих губ прикосновенье
К его губам… В каком смятенье
Стоит несчастный мой герой,
И что он сделает с собой? –
Ничто… Промолвил, как в бреду:
«Я жду вас нынче» - «Я приду…»

(продолжение следует)

@темы: слэш, фильм, пародия, прокурор, умник, странник, фан-фик, стихи, юмор, любовь, фанарт, саракш, обитаемый остров